Книга Трехглавый змей: Проклятие семьи Мор, страница 114 – Таня Рен

Мара тряхнула головой.

— Профессор Рэнсом был прав, — сказала она. — Я не должна была в это лезть, не разобравшись что к чему. И больше я эту ошибку не повторю.

Дамиан откинулся на спинку стула.

— Хорошо, — он не смог скрыть разочарования в голосе. — Тогда сначала разберёмся.

Он перевёл взгляд на Веспериса:

— Ты разве не хотел бы быть эфирным заклинателем?

— Нет, — ответил тот без раздумий. — Я хотел бы просто жить долгую, скучную, размеренную жизнь. И больше ничего.

Мара устало закрыла лицо руками. Неужели это ей решать, вернётся ли волшебникам эфирная магия?

Всё изменилось, когда Дамиан вошёл в секретный класс, бережно неся в руках нечто, завёрнутое в его носовой платок.

Мара сразу же выпрямилась, заподозрив неладное. Слишком уж осторожно он ступал, слишком трепетно прижимал свою ношу к груди.

Она, не отрываясь, следила за тем, как Дамиан укладывает свёрток на стол и разворачивает ткань.

В платке оказалась птица.

Маленькая галка, совсем крошечная. Перья на макушке слиплись, клюв приоткрыт. Судя по неестественно вывернутому крылу, её первый полёт оказался последним.

— Что это? — дрожащим голосом спросила Мара, хотя уже знала ответ.

— Знаешь, дети часто пытаются вылечить раненых птиц, — начал Дамиан издалека, избегая её взгляда. — Я подумал, что стоит приглядывать за младшими. И они приведут нас к…

Он кивнул на птицу.

— К подопытным, — холодно закончил за него Весперис.

— Ты хочешь… — Мара сглотнула. — Ты хочешь, чтобы я её исцелила?

— Это ведь то, что мы планировали, — голос Дамиана звучал не так уверенно, как ему бы хотелось. — Ты прекрасно управляешься с карандашами, с мебелью, с растениями. Тебе нужно… тренироваться на животных тоже.

По лицу Дамиана было видно, как его энтузиазм меркнет с каждой секундой перед настоящей птицей, лежащей на столе.

Кажется, у неё было сломано не только крыло. Галка не двигалась. Лишь крутила головой.

Мара терпеть этого не могла. Каждый раз при виде больной птицы или котёнка, или даже крысы с перебитой мышеловкой шеей, у неё разрывалось сердце. От жалости, но ещё больше от безысходности. От осознания, что прямо сейчас они живы, но им уже ничем не помочь.

Но что, если…

Что, если этой птице она помочь может?

Мара шагнула к столу. Птица повернула к ней голову. Вряд ли она на самом деле могла думать, но в её маленьких серых глазках Мара не видела страха, только покорное, бесконечно тихое смирение с судьбой.

— Ладно.… — вздохнула и бросила взгляд на Веспериса.

Весперис не смотрел на неё. Мара знала: ему это всё не нравилось. Не из-за птицы, конечно. Он воспринимал происходящее, как опыты над ней — над Марой. Но больше не вмешивался. Потому что с каждым днём всё сильнее хотел того же, чего хотели они с Дамианом.

Мара подняла руки над птицей. Она не знала анатомии пернатых. Не знала, как устроены их кости, где проходят жилы, как работает дыхание. Но, как и раньше, она заставила себя не думать о технической стороне. Не разбирать на части. Не анализировать. Только чувствовать. Представить, как должно быть.

Она почти коснулась чего-то хрупкого, разбитого, раздробленного настолько, что в этом не осталось даже надежды. Но ещё живого.

Вдруг голос в её голове заглушил всё остальное:

«Не ты сломала эту птицу. Но ты её убьёшь»

На этом всё закончилось.