Книга Принцесса, подонки и город тысячи ветров, страница 134 – Анна Ледова

Печать, блокирующую магию, мог снять только родственник. У Косты магии нет, Кристар об этом родстве не знает. Но Готрик как-то избавился от неё, скрывая магию даже от племянников. Ещё эта якобы магическая невосприимчивость, выдуманный артрит… Будто хотел лишний раз подчеркнуть – да, запечатан, вот и приходится страдать от болезни.

Хорошо, предположим, огненная вспышка в парке в ночь убийства была магией самого дворецкого. Могу даже допустить, что у Готрика был схожий с Кристаром запах, пусть и маловероятно, что идентичный. Всё же они родственники, тип магии один. Но ведь была ещё портальная вспышка… И тот, кто заколол Готрика кинжалом, не просто убежал, а ушёл с помощью сильной магии.

Обсудить это с Костой? Заодно выясню про колье. Хотя с ним и так понятно: просто хотел сделать подарок, но зная, что я не приму дорогую вещь, выдал его за защитный артефакт. Мило, но немного кольнула эта безобидная ложь.

Нет. Бередить свежую рану тем, что его дядя, похоже, был не так прост – зачем? Я бы лучше бы поделилась с господином главдепом, но Кристар ушёл. Свёл с ума, сжёг дотла в огне своей страсти, а потом просто выставил. Ещё вызнал настоящее имя. А после исчез сам. И я сейчас не знала, чего хочу больше: чтобы он навсегда сгинул из Дансвика и моей жизни… либо же вернулся как можно скорее.

Нет, сомнения, мысли, чувства – это всё пустое. Надо думать о другом. Это раньше я расплачивалась с Дном слухами. Теперь плати ни много ни мало – десять тонн. Сейчас надо действовать быстро, чтобы сохранить свою шкурку и не закончить, как Скат. Табита, его подручная, подозреваю, тоже уже не оправится от «болезни»…

В заведение Малыша я вошла с прямой спиной и холодным уверенным взглядом. Не попросила даже – приказала принести мне черёмуховой настойки. И не подавальщицу Марту, а самого Малыша. Малыш было открыл рот, чтобы дать отпор заблудившейся дамочке из благородных, но на этот раз узнал. И что-то такое прочитал на моём непроницаемом лице, что молча слез с высокого табурета и сам заковылял за выпивкой.

Я же подошла к «нашему» столу. На меня неприязненно уставилась пара десятков глаз. Ни одного знакомого лица. Я рассчитывала хотя бы на Ульвена-волка. А лучше бы здесь был Ольме-красавчик. Но он теперь над Вечерним «старший». Если не замели позавчера при облаве.

– Ты гля, какая… – присвистнула одна разбойничья рожа. – Потерялась, дамочка?

– На ловца и зверь бежит, – ухмыльнулся второй. – Да она на гульки пожаловала, ни хрена ты не шаришь, Штопаный. Знаю я таких – у своего муженька давно всё отсохло, а ласки-то хочется… Не среди своих же вялых благородий полюбовничка искать. Ну, садись, сладкая…

А чего не сесть. Села.

Малыш, смешно перебирая короткими ногами, сам поднёс полный стакан «черёмухи», вызвав этим небольшое удивление у местной шоблы. Я бросила ему не глядя ровно один койн: стандартную донную плату. И неспешно осушила стакан до дна под восхищённое улюлюканье подонков.

– Ещё и сама за себя платит! – восхитился один. – Так и мы тогда недорого возьмём, да, братцы? А обслужим по полной, не сомневайся! Добавки просить будешь!

Я размяла шею, хрустнув позвонками. Обвела рожи взглядом. И чуть охрипшим от крепкого пойла голосом негромко сообщила:

– Новая нора в Кустарном – моя. Усекли, опарыши?