Книга Развод. Вторая жизнь для попаданки, страница 13 – Екатерина Гераскина

Неужели тут в порядке вещей звать бывшую жену на свадьбу, да еще усаживать ее рядом.

Молодожены ворковали. Бывший муж гладил руку Лилии. Перед нами расставляли блюда. Но кусок в горло не лез.

Я молчала. Только мысленно повторяла: «Скорее бы всё это кончилось…»

И тут я почувствовала руку. На своей коленке.

Она поползла вверх, задирая тонкую ткань платья.

Я резко подняла голову, под столом ударила по руке Авелиана. Он оскалился и… показал клыки.

Я на секунду опешила.

Он… не человек что ли? Кто он тогда?

Авелиан неприлично склонился ко мне, прикусил мочку уха. Меня передёрнуло от отвращения. Я повела плечом, выставила руку, чтобы отстранить его, но он перехватил её и резко припечатал к столу. Звякнула тарелка.

Ближайшие лорды и леди покосились… и сделали вид, что ничего не заметили.

Лилия, похоже, была готова сжечь меня прямо здесь, на месте, до самого уголька.

Авелиан прошептал мне на ухо:

— Ты — моя собственность. Помни это. И не забудь: ты всегда должна быть готова. Ночью. Принять меня.

— Мы развелись, — процедила я сквозь зубы. — Я ничего тебе не должна. Ты и так все у меня отобрал.

— Мне кажется, ты плохо понимаешь, — его голос стал ледяным. — Я научу тебя слушаться своего хозяина.

Не знаю, сколько бы он ещё шипел мне на ухо мерзостей, но тут дверь распахнулась, и в зале повисла тишина.

Барон выпрямился.

Я посмотрела в сторону входа и замерла.

В зал вошёл тот самый генерал.

Сердце ухнуло вниз…

Высокий, мощный, будто вырезанный из чёрного обсидиана.

Фигура — как у хищника. Каждое его движение было отточено, лишено суеты и наполнено внутренней силой.

На нём была чёрная форма строгого покроя без излишеств, но от этого ещё более внушительная. На плечах — серебряные эполеты, сверкавшие в полумраке зала как ледяные клыки. Строгие облегающие бедра брюки были заправлены в высокие сапоги.

Тишина накрыла зал мгновенно, словно кто-то разом вырвал звук из пространства. Музыканты затихли. Разговоры стихли. Даже бокалы перестали звенеть.

Все застыли.

Его лицо было суровым, с острыми скулами и крепким подбородком. Ни одной лишней эмоции. Губы сжаты. Под тенью длинных ресниц сверкнули золотистые, нечеловеческие глаза. Те самые глаза, в которые я — к своему ужасу — утонула. Они не смотрели, они прожигали. Высматривали суть. Не отпускали.

Я забылась. Забылась настолько, что даже дышать перестала.

Длинные тёмные волосы были аккуратно зачёсаны назад. Он не нуждался в ореоле власти — она жила в нём. И давила. Подавляла. Ставила на колени одним взглядом.

И отчего-то… он остановил свое внимание на мне.

В этом душном, пропитанном лживыми и лицемерными улыбками обществе, его появление стало глотком кристально чистой, холодной воды.

Словно кто-то распахнул окно в глухой камере, и в комнату ворвался ледяной воздух гор.

Я даже вздрогнула.

Он не нуждался в нарядной форме, в блеске камней или длинных речах.

Его форма была чёрной, строгой, почти аскетичной.

Но именно в этой сдержанности была настоящая мощь — прямая, не прикрытая, необъяснимая. Он не старался произвести впечатление.

Говорят, глаза — зеркало души.

И в этот миг, в этот крошечный, невыносимо хрупкий миг, я… перепутала.

Мне почудилось — на миг, на вдох — что это он. Мой генерал. Мой Борис.

Что это он стоит в чёрной форме, такой же высокий, такой же несокрушимый, такой же…