Книга Развод. Вторая жизнь для попаданки, страница 2 – Екатерина Гераскина

— Вставай!

В лицо плеснули холодной водой, и я закашлялась. Открыла глаза. Передо мной снова было это ужасное бородатое лицо.

Я попыталась отползти, но тело снова не слушалось. Я была словно заперта внутри.

Как он может так обращаться со мной⁈

Я не привыкла к такому обращению. Мой муж оберегал меня, любил. А когда его не стало — дети заботились обо мне, поддерживали меня.

А здесь…

— Вымой её. Скоро лорд придёт, — бросил тот через плечо.

Я моргнула и поняла, что сижу в кресле. Комната напоминала музей — роскошная резная мебель, красный бархат и кругом позолота.

Женщина лет пятидесяти, в чепчике и белом переднике, засучив рукава, подошла ко мне, взяла за плечо и повела куда-то.

При этом тихо ругалась себе под нос на «молодых леди — импульсивных и глупых».

Я хотела сказать: каких ещё леди? Каких импульсивных?

Но уже понимала — я попала в тело несчастной девушки. И, как женщина, прожившая долгую жизнь, я сразу чувствовала: она бежала не просто так.

Да и правильно сделала девочка, что бежала. Жаль только, не удалось…

А теперь в её тело вселилась я.

И за что мне это?

Я ведь хотела быть со своим Борей. Я уверена, что он меня там, на небе, ждал.

Мы с ним — как пара лебедей.

Так зачем этот второй шанс на жизнь?

Или это потому, что я не исполнила его последнюю волю?

Он просил: «Будь счастлива».

Глупый…

Да не нужен мне был никто в моём возрасте! Я только ради детей и держалась. Выдала замуж младшую дочку и поняла, что всё — пора.

Не было сил уже.

Мы ведь так хотели мира. Ждали его.

Дождались мирного неба над головой, Боря наконец вышел на пенсию. Мы купили дачу. Больше никаких переездов, срочных вызовов, командировок. Мы хотели пожить для себя.

Но… инфаркт не спрашивал.

Моего генерала не стало, и тот, так и не увидел этой обычной жизни…

Потому я сделала всё, что должна была. И ушла.

«Неужели мне теперь и тут жить без тебя, ждать конца, чтобы снова с тобой воссоединиться?..»

Меня привели в ванную комнату. Усадили на табурет у стены.

Тело по-прежнему казалось чужим. Я просила — молила девочку внутри:

«Соберись. Пожалуйста. Шевельнись хотя бы немного…»

Но не могла.

Могла только крутить головой — и то тяжело, словно шею кто-то держал. Как привели, как усадили — так и сидела, наблюдая, как дородная женщина набирает большую ванну с лавандовой пеной.

Я искала глазами зеркало. Нашла.

И… до конца осознала: я в чужом теле.

Молодом. Истощённом.

В зеркале на меня смотрела девушка. Юная. Бледная. С большими голубыми глазами. Длинные светлые волосы спутались, прилипли к щекам и вискам. Локоны, влажные и тяжёлые, падали на плечи, придавая ей почти сказочную хрупкость.

Лицо — кукольное. Маленький аккуратный подбородок, чёткие скулы, тонкий носик. Брови светлые, чуть изогнутые.

Но вся эта красота была испорчена. Девочке явно было непросто. Щёки впалые, губы треснуты от ветра и обезвоживания. Под глазами — черные тени. Она выглядела так, будто пережила не только бегство, но и голод.

На ней было пышное платье с тонкими кружевами на лифе, с изящной вышивкой по подолу, со шнуровкой на спине. Ткань была светлая, с благородным отливом. В стиле позднего средневековья.

Теперь же платье выглядело жалко. Кружева — порваны. Подол в грязи и листьях.

Мне нужно было принять тот факт, что это милой красивой девочки больше нет, а есть я.