Книга Поместье для брошенной жены, страница 31 – Екатерина Белова

— Как ваше мнение? — прямо спросила дера Верцони.

Талье в унисон со служанками уязвлено ахнула, вейр Бальш что-то возмущенно забормотал.

Хороший тон требовал уединиться, чтобы обсудить животрепещущий финансовый, а потому оскорбительный вопрос, но у меня не было сил на этикет. Я хотела закончить грязное дело сегодня. Сейчас.

Всё происходящее здесь было мерзким. Отсутствие Берна, его ложь, открытая угроза моим активам, провокация со стороны этой девицы Талье. Все это претило. Не усваивалось умом настолько, что лезло наружу рвотным позывом.

Дер Верцони меня не разочаровал.

— Договор чист. Дом полностью свободен от обременений, поместье дорогое, хоть и бестолковое. Это хорошее предложение, вейра Кайш.

— А если откажусь? — спросила осторожно, стремясь прощупать границу выбора.

Дер Верцони вопреки этикету сжал мои пальцы в сочувственном жесте:

— Боюсь, это плохая мысль. Согласно закону о промышленных производствах, ваш супруг имеет право задержать выплаты по разводу от года до пяти лет.

Тоже один из новых законов. Деньги, вложенные в производство, неприкосновенны в случае достойного обоснования. А обосновать это самое обоснование сумеет любой находчивый стряпчий. А дер Бальш именно такой. Сама выбирала.

Закон, кажется, тоже был сделан на тот случай, если ритуалисты попытаются вмешаться в военное производство. Наша артефакторика не производила военных артефактов, но закон затрагивал и ее.

Проще говоря, либо я беру это дорогое, но бестолковое поместье, либо.… ваучер.

И кусок столичного дома, где каждая вейра спокойно назовет меня веей и даст подержать своё манто. А я буду вынуждена изыскивать способы позаботиться об элементарном пропитании или принять помощь Берна.

— Если через два месяца надумаю продать поместье, сколько я за него выручу? — спросила со вздохом.

Дер Верцони молча протянул мне бумагу с расчетами. Он и в самом деле был одним из лучших в своей области, и заранее просчитал все варианты. Около семисот тысяч золотых.

Дом в столице нам с Берном обошелся в четыре сотни, а моя доля и вовсе стоила сотни в полторы. Столичный дом был почти вдвое дешевле поместья.

Это было действительно хорошее предложение. Можно сказать эксклюзивное. Либо я беру это чертово промерзшее до каменных косточек поместье, либо как принцесса. В смысле, останусь на бобах.

Рывком поднялась с кресла и строго положила договор на стол перед Бальшем:

— Я согласна.

Талье — его горячая девочка с янтарными смоляными глазами — таскала его по балам всю неделю. Хвасталась им, как трофеем. Тащила его в центр зала на каждый танец, а в перерывах заталкивала в нишу, чтобы целоваться до умопомрачения. Он кусал ее губы, и горячая, сильная кровь Гроцев лилась ему в рот, а она — сумасшедшая — хохотала, сдирая пряжку ремня, падая перед ним на колени.

Вообще-то им больше не нужно было прятаться. Развод практически завершен, осталось снять брачные метки в храме, и они свободны. Но Берн задергивал бархатную штору оконной ниши, зажмуривался от удовольствия, когда она скользила губами по животу, а под веками тлело смеющееся, навеки юное лицо его жены. Той, первой. Он больше не любил ее, а сердце все равно дергало.

По старой памяти.

Он не дерьмо. Развелся, как мужик. Оставил столичный дом, немало денег, и в дальнейшем позаботиться о ней. Конечно, взять её наярой было бы удобнее, но… Это не так и важно. Риш некуда деться. Для иномирянки она вела тихую жизнь рабочей лошадки, у нее не было ни семьи, ни связей, ни кровных родственников, одна, как перст. Она вернется, когда поймет, что ей больше некуда пойти.