Книга Развод по-драконьи, страница 128 – Екатерина Белова

Ночной вечеринкой в свете называли открытое предложение остаться на ночь. Пять лет любви двух людей, обретших номинальную свободу от светских оков, стеснение баронессы, идеально подрагивающий голос — все это звучало очень правдиво.

Но… Даже когда поползли слухи о нем и баронессе, Теофас ночевал всегда один, в закрытых покоях, заставленных стражей. И недельной давности сон, и разговор с улиткой о связи истинных. Все это вступало в противоречие с рассказом баронессы.

— Где у него ожог? — спросила, повинуясь интуиции.

— Какой… ожог? Ты… Хочешь поймать меня на лжи, падшая принцесса?

Альве резко подскочила с кресла, предусмотрительно опрокинув свой бокал.

— Все знают, что у сильного дракона высокая регенерация, на нем не остается ни ран, ни шрамов, ни ожогов! Подловить меня вздумала?!

Я молча смотрела на нее. У Теофаса на груди был старый ожог, и баронесса, будучи его любовницей, не могла его не видеть. Так, получается, она не была его любовницей?

Но сосредоточится на этой мысли не получалось, Альве так орала, что в дверь сунул нос один из стражников, потом второй, а после прорвалась встрепанная Инес.

— Деточка моя, вот ироды, ироды!

Она замахала руками на стражу, потом накинулась на прислужниц баронессы, да и ее саму припечатала малопонятным словом, значения которого я уловить не смогла. Зато баронесса поняла ее прекрасно. Сначала побледнела, потом вспыхнула!

— Вы не смеете, не смеете говорить мне такие вещи, я фаворитка Его Величества! А ты… Ты — Пустая!

Инес нимало не смущаясь, выдала цветистый монолог, из которого я поняла только слово «подзаборная». Невольно няня дала мне время на обдумывание, и я, наконец, решившись, осела на пол, схватившись за ворот платья.

— Мне нехорошо. Воды… Принеси мне воды.

Баронесса сразу замолчала, взглянув на меня с ужасом. Ее взгляд метнулся от собственных рук к бокалу, потом снова ко мне.

— Я позову лекаря, — сказала она неуверенно и попятилась к двери, а ее прислужницы быстро и ловко убирали стол, заваленный уликами.

Меня перенесли на кровать, обложили подушками, грелками, принесли воды и позвали лекарей. Все бегали и суетились, а я, внутренне морщась от отвращения, симулировала симптомы отравления ядом Арахны: жар, бред, темнота в глазах и головокружение.

Предположение о яде высказал только молодой помощник лекаря, но его быстро выставили из покоев, чтобы тот не умничал. Остальные связывали мою болезнь с темным источником императора.

Меня так задергали, что я ненадолго уснула, а когда разлепила глаза увидела около кровати отца. Он был таким же, как много лет назад, время не тронуло его. Все еще молодым и привлекательным, разве что энергии в нем поубавилось.

— Мне сказали, что ты умираешь, Люче. Сказали, я должен попрощаться с тобой.

Я смотрела на него и смотрела. Когда меня отправили в Ленхард, он прощаться не пришел, а когда вернулась, не попросил аудиенцию. Он ведь любил меня в детстве, мы были счастливой семьей, он учил меня объезжать кайранов, а Каена драться на мечах.

— Я дал тебе хорошее детство, Люче, дал хороший брак, мне жаль, что ты не сумела удержать данные тебе преимущества. Я прощаю тебя за все совершенные глупые поступки, так что и ты не держи зла на свою семью.

— Ты ведь любил маму? — спросила тихо. — Тогда почему больше не любишь меня с Каеном?