Книга Дикий голод, страница 29 – Хлоя Нейл

Я не знала о существовании монстра, пока не стала подростком, пока не повзрослела достаточно, чтобы чувствовать магию, распознавать желание, которое исходило изнутри меня. Я боялась, что схожу с ума, пока впервые не вошла в оружейную Дома.

Я вошла туда вместе с другими суперами, обучающимися в Кадогане, чтобы узнать об оружии, и пульсация началась в тот момент, когда открылась дверь оружейной.

Большую часть последних двадцати лет ее меч провисел там, отчасти из-за того, что в нем было заключено, отчасти из-за того, что она его больше не носила. В Чикаго в основном царил мир, по крайней мере, среди суперов. На то время, пока я была маленькая, она взяла перерыв в своей службе Стражем, и вампиры согласились не носить на публике видимое оружие.

Я двинулась в сторону катаны и почувствовала, как меня пробирает до костей.

Тогда я впервые поняла, что я не сумасшедшая, что монстр — это нечто другое. Ни тогда, ни сейчас я точно не знаю, что это такое — какая-то частица Эгрегора или что-то новое, созданное связующей магией — только то, что он рвется освободиться от меня, чтобы объединиться с магией в мече.

И из-за того, что я не позволяю этому произойти, он в ярости. Вот почему мой гнев часто пробуждает монстра. Потому что он понимает это чувство.

Я снова и снова заставляла маму и Лулу рассказывать мне историю о драконе, пытаясь выискать какие-нибудь детали, которые подтвердили бы, что я права. Я так и не нашла эту деталь, и я все еще не знаю наверняка. И я не могла сказать никому из них — не могла заставить себя признаться, что магия Мэллори навредила мне и заставляет причинять вред другим.

«Больше никому», — пообещала я. Я была ответственна за его поведение, и, черт возьми, буду нести за него ответственность.

Пробираясь сквозь ментальную дымку магии, я пересекла помещение к двойным дверям, скользнув в дамскую комнату. Вдоль двух стен стояли идентичные столы и табуреты, и не было видно ни одной женщины.

Я подошла к ближайшему зеркалу. Мои радужки изменились с зеленых на серебряные, как это случается со всеми вампирами, когда их эмоции зашкаливают. Но вдоль края, подобно кольцу вокруг звезды во время затмения, была тонкая линия мерцающего темно-красного цвета, расширяющаяся с каждым ударом сердца. Если я не обуздаю себя, красный будет растекаться дальше, пока мои глаза не засветятся подобно рубинам. И это будет невозможно скрыть.

У меня был синдром смены часовых поясов и я устала, а монстр почувствовал мою слабость. Поэтому я заставила себя сосредоточиться. Заставила себя с этим бороться. Я закрыла глаза, замедлила дыхание и сосчитала до ста, а потом еще раз, пока не почувствовала, что он отступает.

Когда я открыла глаза, они снова были зелеными.

«Такими они и останутся».

* * *

После обычных вступлений и пожеланий удачи первое заседание переговоров началось с подачи жалоб, как на матерном вампирском Фестивусе^[35].

Европейским Мастерам было отведено по четыре минуты на то, чтобы представить себя и свой Дом и обозначить их отдельную тему для переговоров. Но большинство, будучи древними и могущественными вампирами, говорили о власти и признании. Они хотели быть частью нового порядка, что бы это ни значило.

— Нас исключили из Гринвичского Совета, — сказал Мастер единственного сицилийского Дома через своего переводчика. — Мы требуем права голоса в новой системе правления.