Книга Черная вдова и три ее мужа. Первый муж, страница 15 – Ева Добринская

Ареал произрастания Дуба черешчатого на Земле

Мы недолго ехали, когда впереди увидели встречную карету, которая, едва появившись в поле нашего зрения, свернула налево в лес.

– Эт-то что? – озадачено протянул Его Сиятельство. – Кузьма, гони! Посмотрим, кто это там гуляет по моим землям.

Еще подъезжая, мы услышали визг и женский плач.

Когда наша пролетка поравнялась с каретой, ее кучер увидел нас, скатился с козел и рванул в ельник.

В карете происходила какая-то возня, слышались звонкие звуки оплеух и глухие удары. Женщина – по голосу совсем молоденькая – рыдала и причитала:

– Вашество, не надо, пожалуйста! Матерью Богиней прошу, не надо!

Дмитрий подал какой-то знак Кузьме, сам резво покинул пролетку и распахнул дверцу кареты.

Мужчина лет тридцати пяти-сорока на вид, в одежде добротной, даже щеголеватой, но находящейся в полном беспорядке, с рычанием охаживал тумаками и затрещинами, совсем молоденькую девчонку в крестьянской одежке. Он рвал и задирал на ней юбку, а она, как могла, отбрыкивалась.

Митя, недолго думая, заехал ему кулаков в ухо. Насильника отнесло к другой стенке кареты, он диким, безумным взором глянул на его сиятельство, дернул противоположную дверцу и рыбкой выскользнул из кареты. Только там его встретил ударом в челюсть Кузьма.

Его сиятельство быстро обогнул карету сзади, и я услышала:

– Кузьма, вяжи его! – а его сиятельство зычно гаркнул: – Эй, человек, выходи, а то егерей с собаками пущу по следу.

Я, стараясь не навернуться, спрыгнула с высокой подножки пролетки и забралась в карету.

Девчонка продолжала рыдать, но уже тихо. А на противоположной ей лавке, где прежде сидел мужчина, на привязанных к крюку в стенке кареты руках висела еще одна девчонка без признаков жизни. Я приложила руку к ее шее с почерневшими следами пятерни. Ничего. Её блузка спереди была разорвана, на груди уже переставшие кровоточить следы зубов, юбка тоже разорвана, бедра почти до колен в засохшей крови.

Мне поплохело, но выбор был невелик: либо падать в обморок, либо помочь живой девочке. «Пусть Митя думает, что хочет, но в обморок я падать не буду!»

У живой девчонки руки тоже были привязаны к крюку, кисти налились нездоровой краснотой. Я разглядывала и пробовала хвосты узла. Ножа у меня нет, а любые узлы я всегда мастерски развязывала: можно сказать, хобби у меня такое. Вот, да, я чуть ослабила пару витков и растянула, а потом и полностью развязала узел. Непослушные уже руки упали девчонке на колени, она взвыла от боли и прижала распухшие кисти к животу.

– Сашенька, – с улицы заполошно проревел Его Сиятельство.

– Я здесь, – и вывалилась из кареты прямо в руки мужа.

Он испугался, не найдя меня в пролетке, и взгляд его нельзя было назвать адекватным.

– Митя, – я чувствовала, что моя как бы заморозка чувств, появляющаяся в экстремальных ситуациях, отходит, и в глазах закипают слезы, – он – не только насильник. Он – убийца! Посмотри!

Граф заглянул в карету, прижал мою голову к своей груди, чтобы я больше этого не видела, глянул на живую девочку:

– Ты кто? Он кто?

Девчонка со стонами баюкала свои руки, но ответить смогла:

– Нас прежний хозяин продал… в Торжище на ярмарке, а этот… барин, – она мотнула головой за пределы кареты, – купил. Я его не знаю... У него есть бумаги на нас… Сначала он ссильничал Фросю… а в конце… удавил ее. А теперь вот, меня хотел… – она снова заревела. – Богом молю, барин, миленький, не отдавайте меня ему.