Книга Попаданка с квартирой приключений не ищет, страница 92 – Ева Добринская

Из глаз моих брызнули слезы. Папина рубашка сразу промокла. Я-то думала, что он ничего не знал, но, видимо, мама папу пилила, чтобы повлиял на меня, а он маму удерживал, чтобы не вмешивалась в мои отношения с мужем. Я испытала благодарность и облегчение и чмокнула папу в щеку.

— Что ты хотела взять? — спросил у меня отец.

— Пап, документы и мой чемодан…

— Лара, встань, пожалуйста, я достану чемодан Евы.

— Но это невозможно, — растеряно пробормотала мама, — там и мои вещи.

— Возможно, — Мирон припечатал к столику перед мамой ее кольцо.

Мама смутилась и молча пересела на полку рядом с Генкой.

— Мам, я возьму только один чемодан, в котором нет твоих вещей.

Мирон выставил мой чемодан в коридор и обернулся к Генке:

— Вставай, пойдешь с нами.

Генка спал с лица:

— Куда?

— Пойдем разводиться.

— А я не опоздаю на поезд? — заюлил Генка.

Мирон встряхнул на запястье часы, глянул:

— Не опоздаешь, до отправления еще час сорок.

— Я не хочу!

— Как хочешь. Без развода ты никуда не едешь.

Генка злобно зыркнул на меня, потеснил маму, поднялся, продемонстрировал готовность.

Я клюнула маму в щеку, еще раз обняла папу. Мама заплакала. Я знала маму, знала ее дискретное мышление и заблуждения, жалела ее. И до седых волос буду нести следы ее воспитания. Мы не были близки, но я все же ее обняла и отступила к выходу из купе.

Мирон с отцом пожали друг другу руки, и договорились быть на связи. Мирон оставил отцу свою визитку и уже стоял с моим чемоданом в коридоре, чтобы не толкаться в тесноте купе, и подгонял взглядом Генку. Я вышла вслед за Генкой, и мы пошли на выход: Генка, я и за мной Мирон.

Генка спрыгнул с подножки вагона, даже не оглянувшись в мою сторону. Мирон придержал меня на выходе, спустился сам и потом снял меня с подножки.

Он провел нас в здание вокзала, и боковым коридором мы прошли к лестнице на второй этаж. На втором этаже обнаружилась контора нотариуса. У кабинета вдоль стен стояли взъерошенные люди. Что они оформляли перед отъездом, мне трудно было представить, да я об этом и не могла думать — были свои заботы. Я не совсем понимала, как мы с Генкой будем разводиться.

Оказалось, все довольно просто. Мирон зашел в кабинет. Через минуту позвал меня и Генку. Очередь ворохнулась, но возразить никто не посмел. В кабинете спиной к окну за большим основательным столом с крупной настольной лампой под стеклянным зеленым абажуром сидел важный чиновник — такого человека ни с кем не перепутаешь. За вторым столом — каким-то козлоногим, шатким — еще один взъерошенный человек, как те, что в коридоре, маясь и спеша, что-то вписывал в лист, отпечатанный на пишущей машинке, в специально оставленные пробелы. Таких листов перед ним была не стопка, но штук пять точно.

Мирон заботливо усадил меня в креслице, стоящее справа от стола чиновника у стенки под окном, сам присел перед столом на жесткий стул, оставив Генку стоять.

Чиновник изобразил внимание, потом перевел взгляд на пишущего человека и уже было открыл рот, но…

— Он нам не помешает, — покачал головой Мирон.

Потребовалось пять минут, чтобы Генка, неудобно скрючившись над столом, написал под диктовку чиновника заявление. Наконец, он поставил подпись, потом, повинуясь шепоту чиновника, начал снова писать на втором листе. Едва закончил, Мирон жестом отправил его к двери и припечатал в след: