Книга Право первой ночи. Право сильнейшего, страница 44 – Диана Хант

В тот же миг ноги будто оплело паутиной, а горло сдавило невидимой удавкой.

— Ваш выход, лилая. Все мы ждём с нетерпением.

Шаг. Ещё один. Вдох. И… не забыть сделать выдох. Ночная прохлада закончилась в один миг. Вот только-только зябко ёжилась, старалась не горбиться и не переминаться нервно с ноги на ногу, будто норовистая гепардокобыла. Только что буквально слала мысленные лучи добра и падучей в сторону «гения Хашури», который, или которая (позже, позже, обо всех милых особенностях нашего замечательного стилиста — позже!) зажмотил (или опять же, зажмотила…) нам самые захудалые плащики… как вдруг в лицо ударила стена раскалённого, застывшего воздуха. Под куполом он непривычно густой, стоячий…

До отвращения лиловый.

Магистр Фрем предупреждал: от переизбытка магии будет с непривычки кружиться голова, потому я стараюсь не задерживаться на одном месте. Топаю послушно от предмета к предмету, борюсь с подступающей к горлу тошнотой…

Только сама оказавшись здесь, на Главной Трибуне, под перекрёстными взглядами сотен высокопоставленных столичных господ, не говоря уж о Магистрах и лилаях-соперницах, могу, наконец, сполна прочувствовать всю «прелесть» положения испытуемой.

Прелесть, скажу, весьма и весьма спорная…

Мозги отшибает начисто, горло распирает комом, перед глазами плывёт… а гулкий пульс в ушах глушит остальные звуки!

Впрочем, последнее как раз-таки приятный бонус: реплик с нижней площадки почти не слышно.

— Вам нехорошо? Испытываете затруднение, лилая? — ехидно интересуется Первый. Его скрипучий голос бьёт прямо в виски, и я морщусь от боли. — Если так, то вы вправе отказаться от церемонии распознавания Дара…

Приседаю в книксе, склоняю голову, и, стараясь копировать манеры рыжей Стервель, пою елейным голоском:

— Благодарю за заботу и чуткость, Первый Магистр… Я только начала и… смиренно надеялась, что могу рассчитывать на то же время, что и другие уважаемые участницы…

На трибунах одобрительно кивают, усмехаются в крашенные, в самоцветах, бороды. Раздаются даже одиночные рукоплескания. Надменная Зои щурится, впервые смотрит на меня с любопытством.

Я же не отвожу глаз от Первого.

И вижу, каким взглядом они обмениваются с Нинель!

Ну конечно!

Руку готова дать на отсечение, они знакомы!

Вот почему Страдур «не замечал» ехидных реплик Стервели!

И… что-то ещё не так… Не могу понять, что именно, но сейчас, когда все чувства обострены, нутром чую… упускаю что-то…

Что-то очень, очень важное…

Вдох. Выдох. Ещё один вдох. И ещё один выдох.

В противовес заверению Магистра Фрема, мол, «по мере нахождения на Испытательной Трибуне, будет происходить привыкание к концентрированному магическому полю», ни о каком «привыкании», ихтионова челюсть меня за ногу, и речи не идёт!

Более того, с каждым шагом дышать становится всё труднее!

Всё громче гул в ушах. Сердце колотится о грудную клетку глухо и больно. Очертания предметов размазываются, плывут, будто дешёвые краски на холсте…

На торжествующих мордашках внизу всё ярче проступают ухмылки. Подступающая паника превращает испытание в настоящую пытку!

С трудом сглатываю. И понимаю, что улыбка на холёном лице Нинель отличается от остальных! Слишком уж много в ней торжества победителя! И как же выражение лица рыжей лилаи напоминает сейчас оскал Верховного…