Книга Вкус волчьих ягод, страница 78 – Валентина Гринкевич

Денег не брала, но работала я у нее много. У Томки, конечно, помощников из всякой нечисти полно, но это по хозяйству. А по ведьмовским делам немало я троп истоптала, рук исколола, чтобы нужные травки в специальное время собрать, чтобы научиться силой пользоваться. Пока получалась плохо, но это ничего. Я молодая, Томка еще крепкая – времени полно.

Научила ведьма меня и как приворот сладить. Много чему еще научила, но приворот мне нужен был особо. На Кубу.

Ну оборотень, и что? И с ведьмаками живут и с мертвяками даже, а тут всего лишь волк. Пусть бегает по ночам зверем, жалко, что ли? Главное, чтобы утром в мою постель возвращался.

Томке  говорить ничего не стала. Она бы не позволила, еще бы и наказала. Что мне Томка? Я теперь и сама могу!

Красная шерстяная нить, восковая свеча, мёд лесной, лавровый лист, вороново перо, и волосы Кубы – не набор, а сущий пустяк, любая сикуха соберет.

А вот дальше уже пришлось постараться и силу приложить.

Волоски связала красной ниткой на семь узлов. Свечу зажгла и воском, будто слезами, узелки окропила, в мед окунула, в лавровый лист обернула.

И пошла на кладбище. Ночью, конечно. В самый темный предрассветный час. Там в воротах, ровненько чтобы ни туда и ни сюда, а именно на входе на погост, встала. Руку ножом полоснула, кровью своей те волоски окропила и той же рукой лицо кровью густо измазала. Выкрикнула громко:

Мертвые вороны, выклюйте, выймете у меня из глаз, тоску и сухоту по любимому. Вверзите ее  ему в буйну голову, в ретивое сердце, в горячую кровь, в подколенную жилу, становую кость. Пропалите, пронзите, чтоб на месте не высидеть, лежать – не вылежать, хлебом-солью не заесть, вином медом не запить, табаком не закурить, в бане паром не загулять, все меня, Лесану на уме держать. Дённо, ношно, полуношно!

Дальше глаза закрыла и уже ничего не видела. Помню, что было больно. Очень. Особенно в сердце. Помню, как лились слезы из-под сомкнутых век, смывая кровь со щек на грудь… Как жег сверточек ладонь, будто каленым железом, но я держала крепко не выпуская… Пока совсем не провалилась в черное небытие.

Очнулась, когда  упали на меня первые лучи солнца. Открыла глаза и увидела, что лежу перед воротами кладбища. Перед ними! И живая невредимая! А значит, всё получилось!

Дальше было уже совсем просто: сверточек надобно положить под крыльцо в нужном доме. Это никакого труда не составило. Куба жил один и часто отлучался. Кирпичик я в крыльце расшатала и вынула, приворот туда спрятала, а кирпич на место примостила. Сколько будет дом стоять, столько и приворот будет там лежать, никто не найдет.

Пришел Куба ко мне сам. Через неделю. Глаза безумным огнем пылают. Говорил, что жить не может, только обо мне и думает. Любил меня в ту ночь так, как никто никогда ни до ни после. Уж счастью моему не было предела…

Но видела я, что он противится, будто не хочет, а сделать нечего не может. Связь нашу долго от деревенских и от стаи прятал. Но тут же все на виду, такое шило долго в мешке не утаишь.

Замуж не звал. И в дом к себе тоже. По ночам ко мне приходил, и то не каждую, а только когда совсем невмоготу.

И было это… не то, что я хотела. Будто болезнь к нему прицепилась страшная, а не любовь вовсе. Стал другим, не тем Кубой, которого я раньше знала… Сначала злой и раздражительный, а после все более равнодушный к остальному миру и безучастный.