Книга Разрушение кокона, страница 72 – Тан Ци

Чэн Юй на миг остолбенела, прислонившись к его груди и вдыхая витавший вокруг неуловимый аромат. Этот запах дарил чувство прохлады, навевая образ стремительного потока, бегущего в горах под луной. Она весь вечер не могла вспомнить, что это за благовоние, и только сейчас до нее дошло. Это был лучший из агаровых ароматов – аромат белого агарового дерева. Вот чем пахли рукава Лянь Суна.

У княжны перехватило горло. Она подняла голову.

– Так ты не поддался их чарам, да?

Лянь Сун промолчал и только легонько погладил ее по макушке.

– Не двигайся. – Вот и был весь его ответ.

У нее как камень с души упал. Но все же она не могла окончательно успокоиться:

– Третий братец Лянь, дай мне проверить, правда ли ты не поддался их чарам.

Чэн Юй ощутила, как мужчина надавил рукой ей на затылок, заставляя уткнуться ему в грудь. Теперь она ничего не видела и только услышала, как он негромко сказал:

– Не дам.

Она заколебалась.

– Ты… Ты еще не до конца пришел в себя?

Лянь Сун едва заметно улыбнулся.

– Нет. Просто сейчас этот мир… скорее всего, станет немного пугающим. Лучше поспи чуток, А-Юй.

Она нерешительно кивнула в его объятьях, а потом поняла, что он впервые назвал ее по имени и произнес эти два слога, А-Юй, как-то так удивительно, будто и правда говорил о редкой драгоценности, обладающей естественным влажным блеском, свойственным только лучшему нефриту^[58].

Но прежде чем княжна успела как следует подумать об этом, она почувствовала накатившую сонливость и в тот же миг провалилась в глубокий сон.

Лянь Сун некоторое время смотрел на выражение лица спящей Чэн Юй, затем заправил ей за уши прилипшие к щекам пряди и поднял голову.

– Я думал, Неразрешимый узел омрачений действительно умеет читать сердца, однако… – Он посмотрел на восток, туда, где поднимается солнце. – Неужели ты видишь в моем сердце лишь эти скучные вещи?

Когда он договорил, еще совсем недавно мирный и великолепный дворец с грохотом обрушился. Вмиг увяли цветы и травы, разноцветные бабочки осыпались пеплом, а тела разодетых красавиц истлевали прямо на глазах – цунь за цунем. Лица редкой красоты, которую во всем мире не сыщешь, исказил ужас. Погибая, они кричали и плакали, но не было слышно ни звука.

За пределами пещеры уже наступил час Собаки, из-за облаков показалась луна. Когда Небесный владыка поспорил с Лянь Суном и дозволил тому спуститься в мир смертных, он действительно запечатал все его силы. Однако третий принц был богом воды. Вся вода мира подчинялась ему. Вода есть инь, и луна есть инь. Ясная луна мира смертных представляла инь в своем высшем проявлении, которая, подобно вспомогательному снадобью, способствующему действию основного, могла вытягивать силу творения из воды – такой же инь в высшем своем проявлении. Поэтому даже печать Небесного владыки не могла ограничить силу третьего принца в лунную ночь.

Все искажения и разрушения происходили беззвучно, что делало происходящее внутри магического строя еще более пугающим и странным. А на единственном клочке, где не завяли травы, равнодушно стоял господин в белых одеждах, одной рукой придерживающий крепко спящую устроившись на его локтевом сгибе девушку в сиреневом. Он только что своими руками перевернул небо и землю, но при взгляде на учиненный им хаос ничто не отразилось на его бесстрастном лице.