Книга Записки у изголовья. Книга 2, страница 5 – Тан Ци

Но гром может грянуть и посреди ясного неба. Хотя принц Лянь Сун рано постиг законы Пути, дорога бессмертных широка и ведет в бесконечность. У кого не найдется на ней хоть одного друга? А ради друзей, бывает, приходится и жизнью рискнуть. Случается так, что от ответственности никак не уклониться.

Как, например, сейчас.

Если бы третий принц Лянь не пресек распространение слухов, весть о том, что владыка Дун Хуа тяжело ранен и, возможно, близок к развоплощению, всколыхнула бы восемь пустошей.

Пускай в последние годы Дун Хуа не вмешивался в мирские дела, само его пребывание в Рассветном дворце или на Лазурном море держало в большом страхе беспокойных демонов. К тому же древние боги времен первозданного хаоса ведали многие секреты о сотворении мира. Даже Лянь Сун не мог предсказать, как сложится судьба четырех морей и восьми пустошей, если с Дун Хуа на этот раз случится беда и слухи о том разойдутся по всему свету.

Третий принц Лянь убрал веер и вздохнул. Существование Верховного владыки имело для мира первостепенное значение. К сожалению, в глазах обывателей жизни не то что десятерых, а сотен Фэнцзю не стоили даже пальца владыки. Однако он так спокойно огласил свою последнюю волю, похоже совершенно не понимая, насколько невыгоден такой обмен для всех живущих под небом.

* * *

Хотя грозное повеление принца Лянь Суна и распугало птиц-неразлучников, для того, чтобы устрашить владыку демонов Янь Чиу, его было явно недостаточно.

Куда воителю Сяо-Яню было испугаться угроз третьего небесного принца – владыка демонов на угрозах вырос! К тому же Лянь Сун так тонко завуалировал свои угрозы, что Янь Чиу их попросту не разглядел. Он ушел лишь потому, что должен был проводить возлюбленную Цзи Хэн в ее покои.

* * *

За барьером Дун Хуа внезапно так нежно обнял Фэнцзю, что даже Янь Чиу обомлел, что уж говорить о Цзи Хэн. Когда Сяо-Янь пришел в себя, он заметил, что лицо Цзи Хэн бело как бумага. Принцесса так сильно закусила губу, что выступила кровь. В глазах Цзи Хэн застыли слезы, и она не спешила их стирать. Ее глубоко расстроенный вид очень расстроил и самого Янь Чиу.

Сяо-Яню была чужда тонкость. Упокоить – это да, это он умел, а вот успокоить – нет. Но ради возлюбленной Цзи Хэн он был готов попытаться.

Он нашел поблизости сосновый лесок и усадил Цзи Хэн на камень на опушке. Янь Чиу подумал, что от вида зеленой, полной жизни хвои у Цзи Хэн полегчает на сердце.

Но она все плакала – новые слезы бежали поверх высохших, и было их столь много, что у принцессы потек макияж. Сяо-Яню было больно на нее смотреть, но вместе с тем он гордился своей Цзи Хэн – даже с поплывшим макияжем она оставалась дивно хороша.

Он еще ломал голову над тем, как ее успокоить, как вдруг Цзи Хэн заговорила. На бледном лице принцессы еще оставались следы слез, и голос ее звучал приглушенно, когда она обратилась к Сяо-Яню:

– Думаешь, я очень смешна? В прошлом все так закончилось с Минь Су, теперь все так обернулось с Верховным владыкой. Ты, наверное, смеешься надо мной про себя, да?

Сяо-Яню очень польстило, что Цзи Хэн заботит его мнение. В редкие мгновения радости он всегда плохо собой владел, вот и сейчас уголки его губ поползли вверх. Цзи Хэн, конечно, расценила его улыбку как насмешку над ней.

Цзи Хэн опустила голову и долго молчала, уставившись на собственные руки. Наконец она заговорила: