Книга Ань-Гаррэн: Белая ворона в мире магии, страница 4 – Мишель Фашах

У входа нас встретила торжественная процессия жриц Алавии, богини любви и красоты этого нового мира, съехавшихся со всех королевств на торжество. Храм не смог бы вместить всю эту толпу, поэтому обряд решено было проводить прямо у входа. Украшенный множеством амулетов, он представлял собой пестрый и дурно пахнущий калейдоскоп: колонны, лестницы и перила — всё было увешано оберегами и благовониями, создавая причудливый и отталкивающий ансамбль.

Мне смазали ладонь какой-то жидкостью, сказали облизнуть это. Я как какое-то животное слизнул слегка соленую влагу. Там же мне сделали совсем крохотный надрез из которого вытекло пару капель крови на мою ладонь, а затем ладонь поднесли к пламени и она загорелась ярко-зеленым светом. Больно не было, было страшно, отчего мое лицо, которое было обязано оставаться вежливо-улыбчивым, явно приняло какое-то другое выражение. Но контролировать сейчас я его не мог. Чувствовал я себя плохо. Радовало, что темный принц чувствовал себя не лучше, отчего его темная кожа стала практически идентичного со мной цвета.

Через какое-то время тошнота и головокружение начали отступать и стало жарко и больно, и вообще, ладонь моя явно подпаливалась. Я отдернул руку, и только сейчас заметил тишину. Неестественно округлившиеся глаза восточной жрицы подсказали мне направление взгляда. На полу лежало нечто.

* * *

Я прижалась к каменному холодному полу лбом, будто хотела забрать из него весь холод и отдать его своей голове. Во рту и правом глазу были волосы, мои волосы, которые лезли даже будучи отстриженным по плечи. Боль была адская, впрочем как и всегда. Приступы головной боли наступали не резко, но неумолимо. Оставалось либо быстро бежать за таблетками, либо терпеть и бить головой об стены, ну или пол.

Какие-то добрые руки обняли мое лицо своим ледяным прикосновением и я накрыла их своими горячими и пульсирующими ладонями. Потом меня безжалостно оторвали от родненького уже пола и потащили вверх. Кому-то очень надо было взглянуть на мою страдальческую тушку. Тушка почти не сопротивлялась, на удивление легко поднялась на ноги. Руки убрали с моего раскрасневшегося лица волосы и мелодичный голос начал что-то у меня спрашивать… Я не знаю что от меня хотели. Видимо от боли я забыла родной язык. Я отмахнулась от источника шума и поставила палец перед губами: "шшшшшш, голова болит" показала я рукой. И осталась висеть своей головушкой в ледяных руках. Руки не теплели и я была за это им благодарна.

Через пару минут мне влили что-то горькое в рот. Знакомый вкус но-шпы поманил в спасительное забытье.

Проснулась я от яркого, слепящего света, отраженного от белоснежных стен. Если это больничная палата, то видимо какая-то психушка, потому как делать идеально белыми стены не придет никому в голову кроме психа.

Я поворочала головой, на удивление голова не то что не болела, а даже остаточных явлений типичных для приступа не было. Заставив себя открыть глаза пошире я обнаружила внимательно смотрящую на меня медсестру. Хотя, мне не встречались медсестры в таких вычурных халатиках ни разу в жизни, я все таки решила ее считать медсестрой.

— А вы кто? И где я?

— Авыхоития… — бесчувственно пролепетала медсестра, на лице ее была одна и та же улыбка уже минуты две.

"Психушка, точно психушка," — пронеслось у меня в голове. "И это никакая не медсестра, а, скорее, пациентка-соседка."