Книга Ань-Гаррэн: Белая ворона в мире магии, страница 53 – Мишель Фашах

— Понятно. А почему это место болотами называют? Тут же почти идеальный парк.

— Так были это болота когда-то. Потом этот демон придумал какую-то особую ряску, распространил ее по всему болоту. Она воду впитала, и на ней мох да деревья растут, словно на дрожжах, да и овощи мои вон за две недели созревают. Завтра как раз на прополотую грядку буду ее наносить. Ты же вещи видишь такими, какие они есть, пустая ты. А остальные тут бывшие болота видят: трясину страшную, кишащую тварями мерзкими, и насекомыми размером с человека.

— Страшно, наверное, — поежилась я. — Хорошо, что я немагичная.

— Да ты не немагичная вовсе, — удивилась старуха. — Будто сама не знаешь, что пустая.

— Знаю, — вздохнула я, опуская плечи.

— Ты мне лучше расскажи, как сюда угодила.

— Да я у Бороника жила, у рыбака в ближайшей к вам деревне. Пришла к Лекарю, а там…

— Нет уж, давай с самого начала, — прервала меня старушка.

И мы просидели за разговорами всю ночь, потягивая жуткий на вкус, но бодрящий и веселящий отвар. Она рассказывала о своей молодости. Оказывается, у орков жриц не водится, а ей от отца достались силы. Ни воительницей, ни женой шамана быть не хотела, сбежала в болота, стала травницей.

— Да, попала ты со своей нелюбовью к детям. Умора! Идеальная мать для мужиков этого мира, а детей не хочет, — хохотала она, трясясь всем телом.

— Ага, ты сама хороша! Не хотела быть женой Великого вождя, а двух дочерей от него родила, — хихикала я в ответ, стараясь не захлебнуться отваром.

На том и уснули. Проснулись только вечером. Утхарра принесла мне живую птичку, на которую я взглянула с жалостью и аппетитом одновременно. Приготовив уже знакомый супчик, я столкнулась с проблемой сервировки. Свободных глубоких тарелок не оказалось. Возможно, они и были когда-то свободными, но сейчас их оккупировали различные травки разной степени протертости, разложенные для просушки.

Пока я раздумывала, как быть, вернулись мальчики и по-простецки, шумно и жадно отхлебали большую половину супчика большими деревянными ложками прямо из котелка. Поблагодарили и тут же завалились спать. Утхарра пришла лишь через пару мгновений, когда мальчики уже посапывали в унисон.

Она накрыла их домотканым одеялом и села за стол рядом со мной. Мы разделили остатки трапезы, молча, но как-то по-родственному.

— Очень вкусный супчик получился. А как ты убила птичку? — поинтересовалась она, нарушая тишину.

— Да вон тем топориком, — указала я на отмытый до блеска топорик, лежавший на полке.

— Столько интересных травок в нем… Откуда такие? С того эльфийского базара?

— Да, я с собой ношу, что осталось. Хотела бы еще прикупить, но пока у меня своих денег нет, — пожаловалась я.

— Ну, ничего, скоро все изменится, — довольно уверенно сказала она. — Ложись спать, завтра я тебе твой куст засушу, да помыться свожу.

— Хорошо, — даже смутилась немного я и, благодарно кивнув, тут же завалилась спать, убаюканная тихим потрескиванием огня в печи.

Утром парни опять куда-то исчезли, а мы с Утхаррой начали готовить какую-то смесь. Состояла она из чрезвычайно мелкого белого порошка и воды. Размешивалась неохотно, комками оседая на дне глиняной миски.

— Это высушенная глина со священной земли орков. Ею мы очищаемся. Вода в наших краях — гостья редкая, да и от гнуса эта глина спасает. Правда, сушит она кожу нещадно. Орки с малых лет к этому приучены, оттого и кожа у них грубая, как кора дерева.