Книга Прядильщица Снов, страница 169 – Тория Кардело

И тут Аля впервые подумала о Романе. Романе, который встречался с Полиной. Романе, который внешне был таким же холодным и высокомерным, как сама Полина — только по-другому, по-своему. И вполне возможно, что таким же несчастным внутри. Сейчас он должен был страдать сильнее всех.

Каково ему? Она представила, как он узнал о случившемся. Возможно, вчера после всех уроков, когда Аля уже ушла домой, не в силах оставаться в школе после пережитого. Или ему кто-то позвонил. Или сама Полина сообщила ему о своём решении ещё до его осуществления — какая разница?

Что он чувствовал в тот момент? Бежал ли он в больницу? Плакал ли? Или, как всегда, скрыл всё под маской холодного безразличия?

Она медленно повернулась, чтобы взглянуть на него, ощущая, как холодеют кончики пальцев от иррационального волнения.

Аля разглядывала его как в замедленной съемке, каждую деталь его лица, его позы. Запоминала непроизвольно, как всегда делала, глядя на него. Так болезненно знакомая родинка на правой скуле, мелкие трещинки на губах… И это странное несоответствие между его нечеловеческой неподвижностью и почти лихорадочным блеском глаз. Прямая линия плеч, словно высеченная из камня. Ни движения, ни звука — только взгляд в никуда и пальцы на карандаше, белеющие от напряжения.

Роман, как и всегда, сидел за последней партой через проход от неё, у окна. Но сегодня он выглядел… иначе — неподвижным, будто статуя. Не просто грустным или подавленным — отсутствующим. Будто телесная оболочка сидела здесь, в классе, а её обладатель находился где-то далеко-далеко.

Взгляд — ещё более отрешённый чем обычно; глаза смотрели сквозь пространство — не в окно, не на учительницу, а в невидимую точку. Темные круги под глазами делали взгляд запавшим, чужим. Он сжимал простой карандаш так сильно, что, казалось, вот-вот сломает пополам, но явно не замечал этого. Бледное лицо с заострившимися скулами смотрелось восковой маской. И только едва заметная пульсация жилки на виске выдавала, что он жив.

«Как будто часть его души ушла вместе с ней».

«Он же любил ее. Наверное, любил. А я… я была с ней. Видела, как она глотала эти таблетки. И не смогла остановить».

Тяжесть вины вновь обрушилась на Алю. Она отвернулась, не в силах больше смотреть на Романа, боясь увидеть в его глазах отражение своей вины.

— …и поэтому, — голос Марии Сергеевны вернул ее в реальность, — сегодня на классном часе у нас будет особенная гостья. Агата Демьяновна, известный в городе психолог, расскажет вам, как справляться с депрессией, тревогой и другими сложными эмоциями…

Аля дернулась, словно от удара током. По позвоночнику пробежал холодок, а в желудке будто что-то оборвалось. Агата. Та самая Агата, которая говорила о Ткани Снов. Та, чьи слова о другой реальности, идеальной и совершенной, так заворожили Полину и её саму. Имя женщины, из-за которой все это началось.

И не только Аля среагировала на это имя. Краем глаза она заметила движение — резкое, неожиданное. Роман, до этого похожий на восковую фигуру, вдруг вскинул голову и уставился на учительницу с таким напряжением, что Аля почувствовала почти физическую волну энергии. Взгляд вдруг обрел фокус, стал острым, внимательным, почти хищным. Он посмотрел на учительницу, будто услышал что-то невероятное, невозможное. Карандаш в его пальцах с треском сломался, но он не заметил — только тонкие щепки посыпались на парту, а один осколок поцарапал ладонь, оставив тонкую красную линию.