Книга Обольщение, страница 61 – Лера Виннер

— Двадцать. Мне было двадцать.

Он говорил это так, будто десять лет назад ему было именно сорок, и я сказала то, что хотела сказать:

— Ты был щенком. Что ты мог.

Он пожал плечами, продолжая смотреть на меня так, словно цеплялся этим взглядом, искал малейшую фальшь.

— Я собирался податься на рудники. Года хватило бы, чтобы заработать.

— Или умереть.

— Когда тебе двадцать, и ты отчаянно влюблён, о таком не думаешь.

Он вдруг улыбнулся, а я подалась вперёд и немного неловким жестом взяла его лицо в свои ладони.

Монтейн не увернулся, не начал протестовать, и я почти задохнулась, потому что это было… доверие.

Я сумела отреагировать на его рассказ так правильно, что теперь он не пытался меня оттолкнуть.

Оставалось только склониться, к его губам, чтобы не поцеловать, но выдохнуть горячо и уверенно:

— Ты идёшь спать. Немедленно. Сегодня моя очередь отгонять твои кошмары.

Возвращаясь из дома травницы, я с некоторым удивлением отметила, что мне даже не потребовалась свеча, чтобы пройти ночью незнакомой доро́гой по тёмной деревне.

А ещё я думала о том, что во второй раз за короткий промежуток времени стала другой.

Оба эти раза были напрямую связаны с Чёрным Бароном. Если в первый он открыл для меня нечто прекрасное, лестное и удивительное, то во второй…

Его история что-то сломала во сне. Поставила что-то на место.

Никогда и ни за что я не хотела бы видеть его таким — уставшим, сражённым, вынужденным иронизировать над собственной трагедией, лишь бы не чувствовать её в полной мере.

И вместе с тем, я превосходно понимала, что безо всего этого он был бы кем-то иным. Не тем, кто отпугивает надоедливых крестьян мрачным взглядом, но лечит раненых щенков.

Бросился ли он спасать меня во имя искупления выдуманных грехов?

Интуиция подсказывала, что нет. Он просто не мог поступить иначе.

Не мог не вдохнуть жизнь в то и в тех, кто попадался ему на пути, потому что этой жизни в нём стало больше, чем он сам смел надеяться.

Так он вырвал у смерти эту деревню. Оставил её себе, даже вре́зал замок в приглянувшийся ему дом — потому что у него были на это силы.

Точно так же он собирался вырвать из тьмы и меня. Пусть и не своими руками, но он знал, кого и как следует просить о таком.

Да только я впервые за полгода об этом не думала.

Шесть месяцев страха, отчаяния, непрерывного поиска выхода неожиданно свелись для меня лишь к далёкой, почти не способной взволновать мысли.

Как всякий костёр затухает оседающими в золе искрами, так сместилась, отодвинулась для меня собственная неизбежность.

Раздевшись прямо у колодца и выбивая на себя ковш за ковшом, я спокойно думала о том, что больше у меня нет выбора.

Всего три дня назад я дрожала от страха и неуверенности в том, что у меня хоть что-нибудь получится.

Теперь же я знала точно, что получиться должно́.

Струсить, не справиться, не суметь… После того, что рассказал мне Вильгельм, всё это стало невозможным.

«Моя сила огромна. Я сделал что хотел, и она стала развиваться быстрее и свободнее», — он говорил об этом, как будто всё ещё удивляясь, словно не веря до конца.

Я не рассчитывала и не собиралась мечтать достичь его высот, но, помимо всего прочего, Монтейн стал для меня ещё и примером того, что всё возможно.

Он оказался достоин этого. И если он сам счёл достойной меня…