Книга Сиротка для врага. Огонь и Тьма, страница 16 – Ульяна Чертовских

Открытие портала — дело энергозатратное и тонкое, сродни ювелирной работе с невидимыми материями. Тем более, что я не пользовался им уже больше десяти лет, опасаясь оставить магический след. Чтобы не утратить драгоценные способности окончательно, я периодически практиковался, отлучаясь по выходным в глухие леса или заброшенные карьеры. Но всё же жить в мире, где магия пульсирует в каждом листке и потоке воздуха, пользуясь ей постоянно, как второй рукой, и изредка, украдкой и с оглядкой, практиковаться в этом, «спящем» мире — вещи не просто разные, это пропасть между мастером и неумелым учеником.

В простенке между двумя высокими окнами, в которые струился бледный свет уличных фонарей, висело большое зеркало в массивной, темной от времени дубовой раме, покрытой сложной резьбой. Оно-то и служило когда-то давно порталом, которым я иногда пользовался. Оказавшись в этом мире и опасаясь погони, я закрыл портал и не прикасался к нему вплоть до сегодняшнего дня.

Я подошел к письменному столу. Нижний правый ящик, в отличие от других, двигался бесшумно. Нащупав знакомую щербинку на дне, я нажал, и с тихим щелчком часть фанеры отъехала, открывая потаенное отделение. В этом тайничке хранилось несколько предметов, связывавших меня с прошлым. Я вынул оттуда магический стилус и повернулся к зеркалу.

Стилус, легший на ладонь, был живым и холодным. Он представлял собой изящную палочку длиной с руку, идеально сбалансированную, выточенную из молочно-белой кости древнего, ныне истребленного, зверя. Один его конец был слегка заострен для черчения тончайших линий, а второй — выполнен в виде головы ворона с потрясающей детализацией. Когда-то его изготовили специально для меня лучшие мастера того времени, вложив в него частицу своей собственной силы. С его помощью можно было начертить руны где угодно — на камне, на воде, даже на собственном теле, и они обретали мощь. Кроме того его можно применять для усиления эффекта заклинаний.

Сделав глубокий вдох и ощутив, как внутри закипает давно не используемая энергия, я направил поток магии в стилус. Костяной жезл дрогнул, стал чуть теплее, и голова ворона сначала засветилась призрачным, холодным голубым сиянием, а затем его глаза-бусины вспыхнули пронзительным, почти осязаемым золотым светом, будто древний дух пробудился ото сна. Я приступил к работе. Водил острием по темному дереву рамы, выписывая древние, выжженные в памяти руны — от самого верха, сквозь замысловатые узоры, и до самого низа. Нанесенные линии тут же начинали светиться тем же леденящим голубым светом, пульсируя в такт ускорившемуся ритму моего сердца.

Прочитав заклинание, звучавшее как нарастающий гул и шепот одновременно, я сделал шаг назад. И тогда свечение отделилось от рун, соскользнуло с рамы и закружилось вокруг зеркала — сначала медленно, нерешительно, как бы приглядываясь, а затем всё быстрее и быстрее, превращаясь в ослепительный, свистящий вихрь из символов.

Когда магические знаки слились в единый, непрерывный и яростный поток, зеркальная поверхность дрогнула и залилась ровным серебристо-лиловым светом. Стекло помутнело, потеряло твердость, превратившись в колышущуюся, мерцающую жидкую субстанцию, похожую на расплавленный аметист. Изредка по её поверхности пробегала мелкая рябь, и из глубины вырывались короткие, похожие на молнии, магические всполохи.