Книга Моё пушистое величество 2, страница 44 – Алиса Чернышова

Она замолчала, тяжело дыша.

Мы таращились друг на друга. Я… наверное, я впервые видел её в таком состоянии.

И о том, о чём она говорила обо мне, я тоже впервые слышал.

— Если ты думаешь, что уникален в своей беспомощности перед обстоятельствами и прошлыми выборами, своими и чужими, то я тебя разочарую, Твоё Величество, — добавила она холодно, резко. — Мы все, доживая до определённого возраста, должны самостоятельно пожинать плоды принятых в юности импульсивных решений. У нас всех есть испытания, представляешь? И одно из моих заключается в том, что я знаю линии судьбы, но не могу просто так делиться этим знанием направо и налево. Встречал, быть может, фразу “Настоящие пророки никогда не озвучат своих прорицаний, зная цену сказанным словам”? Есть множество ситуаций, в которых вмешательство посторонних недопустимо, и твои отношения с Королём Крыс — один из таких случаев. Это тебе не нравится? Сочувствую. Мне тоже не нравится знать, хочешь верь, хочешь нет. Это не так весело — смотреть на людей и знать, что за смерть им суждена, как перекручены их линии судьбы, какие губительные решения они совершают. Знать и не вмешиваться, потому что одно вмешательство в паутину влечёт за собой другие, и судьба всё равно догонит, в той или иной форме. Лишь во Тьме Предвечной можно от неё укрыться, но это дано единицам. Остальным, независимо ни от чего, всегда и во всём приходится жить с последствиями! Тебе не нравится это? Сочувствую, но помочь не могу.

— Кхм. Я прошу прощения за вмешательство, и это всё очень драматично, но… Что, нахрен, происходит? — спросил с порога гаремный кошак.

Мы с леди Шийни медленно, синхронно повернулись и уставились на него.

Это был отличный повод не смотреть друг на друга, в конце концов.

Под нашими взглядами (мне даже немного страшно представлять, как именно мы выглядели в тот момент) кошак слегка сбился с шага, вроде бы даже подался назад, собираясь сбежать… Но потом явно собрал в кучку свои прискорбно-крохотные котомозги, вспомнил, что он тут каким-то чудом ректор, и решительно шагнул к нам ближе.

— Так что?

— Ничего интересного, тебе не стоит переживать, Бонни, — сказала Паучья Королева холодно. — Его непревзойдённость просто в очередной раз превосходит самого себя в глупости. Типичное зрелище, не на что смотреть.

— Да, не стоит переживать, Бонни, — сладким голосом сказал я. — У Паучьей Королевы, как всегда, клубок ниток вместо сердца. И великие цели вместо всего остального. Это ведь именно на этой ниве вы сошлись, правда?

Ректор перевёл взгляд с меня на неё и обратно.

Он был в своей человеческой, смазливо-кошачьей форме, и на его лице отчётливо отразилось недоумение вместе с лёгким раздражением.

— Если вы позвали меня, чтобы я разбирался с вашими семейными ссорами…

— Мы не семья! — ну да, разумеется, мы сказали это хором. Как иначе-то?

Ректор Бонифаций отчётливо закатил глаза. Мне показалось, или он пробормотал что-то там про “лапки мои лапки, откуда ж столько идиотов на мою голову”?

Надеюсь, показалось.

— Отлично, — отрезал Бонифаций. — Перефразирую. У меня был исключительно паршивый день, даже на фоне этого года — что, скажу я вам, задаёт высокие стандарты. Потому, если вы позвали меня, чтобы разбираться в ваших совершенно-точно– зуб-и-хвост-даю-в-залог- не-семейных ссорах, то я — пас!