Книга Моё пушистое величество 2, страница 48 – Алиса Чернышова

— Эта история наделала много шума, — подтвердил очевидное Бонифаций. — С разных сторон. Усложнилось всё ещё и тем, что дух оленя ушёл в леса и отказался выходить к людям. Широкая общественность начала требовать, чтобы он предстал перед судом; он не собирался выполнять их требования, заявив, что над ним только Вечный Лес и его Царь, но не лживые драконьи законы. Мол, в своём лесу он был в своём праве.

— О, дерьмо, — сказал я, потому что — оно самое.

Нет, чисто технически я прекрасно понимаю, что могущественный природный дух, храм которого осквернили и людей которого убили, да ещё и на его же территории, действительно в своём праве. Некоторым образом. Но вряд ли это то право, которое готовы за ним признать местные земные законы. Что, разумеется, делает ситуацию тупиковой.

Бонифаций мрачно кивнул.

— Вот-вот, — сказал он. — Жару в печь, разумеется, тут же добавили родственники тех самых самопровозглашённых судей, которые как раз таки не поленились приехать в столицу и рассказать всем желающим слушать газетчикам о полоумной твари из лесов, которая устроила кровавый дождь, и злобных колдунах, её призвавших. Были, конечно, и те, кто высказывал другую точку зрения (в том числе спасённые духом-оленем “злобные колдуны”), но скандал набирал обороты, и нежелание духа предстать перед людьми ещё больше разжигало пламя. Я лично пытался поговорить с ним, но… он был огорчён смертью людей, зол и тревожен. Он сказал мне: “Больше никогда я не хочу видеть ни людей, ни драконов”.

— Но его не оставили в покое.

— Нет, не оставили. Так или иначе, он убил двадцать человек и заявил миру, что над ним не властны светские законы. Что… было объективно не самой лучшей идеей.

Я кивнул.

Будь дело у меня, родственники тех двадцати ещё и руками бы храм отстроили — но мой мир более жесток, иначе относится к духам местности и признаёт казнь в качестве наказания, равно как и право мести. Опять же, у меня, к добру или к худу, слово Императора всё ещё — закон. И порой это плохо, но в некоторых ситуациях удобно.

Здесь всё иначе. Этот мир мягче и сложнее, тут власть императоров уже несколько столетий не абсолютна, смешение магических рас создаёт кучу камней преткновения, а высшее право за духами не признаётся. Что хуже, этот мир утопает во внутренних противоречиях, фундаментальных и серьёзных, выросших на крови и пепле. Семена ненависти, давным-давно посеянные, всходят до сих пор, и долго ещё будут. Эти цветы очень живучи, в конце концов.

В местных обстоятельствах подобная история просто не могла закончиться ничем хорошим.

— Дело кончилось тем, что драконьи и оборотничьи дома в союзе с несколькими человеческими и магическими сообществами потребовали признать духа-оленя монстром, опасным для общества. Рил Ледяной, Опора Ледяного Трона, вынес этот вопрос в императорский суд, и решение было принято: либо дух явится в столицу, либо его приведут силой.

Я подавил желание ткнуться мордой в подушку.

— Олень отказался.

— Разумеется, отказался. Я пытался пробиться к нему, как мог, но всё, что получил в ответ, звучало как: “Они не изменились. Они никогда не изменятся. Они уже однажды сожгли меня? Хотят сжечь снова? Хорошо. Значит, пусть приходят.”

Я возвёл глаза к потолку.

На этом этапе, ничего уже не могло кончиться хорошо.