Книга Секреты Примроуз-сквер 1, страница 32 – Татьяна Лаас

Она направилась к двери — напрасно она пришла сюда! Очень напрасно. Как ей и показалось сразу, инспектор был глуп и желчен. Все же первые впечатления никогда не лгут. Аликс открыла дверь, но все же не удержалась и сказала, повернувшись к инспектору:

— Что ж... Глупости, говорите?! Но я хотя бы попыталась узнать правду, а не прячу голову в песок, как страус! Это отвратительная позиция — жить и закрывать глаза на окружающих и их поступки, уговаривая себя, что это же тебя не касается.

Йен откинул прочь газету, где со снимка не самого лучшего качества на него смотрела лэса Аликс.

— Тысяча дохлых фей!

Он взъерошил волосы и встал, прошелся по комнате.

Он все утро злился, он не понимал, он негодовал… Он даже решил, что как детектив ничего не стоит — за месяц работы над делом Безумца он ни разу не нашел упоминания об этой лэсе. А должен был! Был просто обязан. И дело было даже не в том, что Шейл выскользнул из рук правосудия, хотя и это злило, а дело в том, что, пусть это и слишком странная и долгая интрига, но, когда хочешь женить на себе вечно порхающего над другими ларами герцога, на что только не пойдешь. Эта версия, при всей своей безумности, имела право на жизнь — были прецеденты в истории. Были лары, которые строптивых женихов разоряли, травили, подставляли и заставляли на коленях потом ползти и умолять о браке. Этот мир слишком безумен, в нем возможно все, уж Йен это знал.

Он снова выругался, нарезая очередной круг по кабинету.

Он за это утро уже решил уволиться, он уже понял, что идиот, он уже настроил новых версий преступлений Безумца, он уже проклял все семейство Стендфорд до седьмого колена — и за то, что помешали правосудию, и за возможную причастность к преступлениям Безумца, и за, если они не имеют отношения к убийствам, дикую предприимчивость в матримониальных планах. Он уже нарисовал в своем воображении прожженную интриганку, способную на все.

А она даже не знала лара Шейла.

Не знала.

Она вышла замуж за того, кого встретила первый раз на помосте для казни…

И вся эта красивая сказочка в газетах, возмутившая Йена — как же, месяц землю носом рыл и пропустил девчонку! — это ложь.

И как же тогда эту девушку заставили выйти замуж за бывшего лара Шейла?

Он достал из шкафа книгу «Кто есть кто в Островном королевстве» и бросил её на стол. Оперся руками на столешницу и принялся сверлить глазами книгу, решая — а надо ли ему куда-то лезть? Надо ли ему снова вызывать неудовольство Даффа? Может, просто стоит закрыть глаза и забыть всю эту историю, как страшный сон? Изменить-то он ничего не в состоянии, хоть запытайся — даже его особое мнение суд не учел. Но этот чертов слив…

За участие в поимке безумца Йена «облагодетельствовали» — перевели в элитный, мать его за ногу, участок! Теперь он официально работал на Примроуз-сквер, получая более высокую оплату за службу… Только Дафф, раз невзлюбив инспектора, менять к нему свое отношение не собирался. Йен, вернувшись пару дней назад на службу, сразу же попытался сунуть свой любопытный нос в архив, куда отправили дело Безумца, но получил отповедь от Даффа, что снова лезет не туда — дело давно закрыто и забыто. Только у Йена была куча вопросов, ответы на которые были в деле — нашли ли вторую запонку, что было с одеждой герцога, какие показания давали слуги, нашли ли наконец связь между сливом, отправившим на больничную койку их троих тогда, и отголоском слива у дома Спенсеров, что вообще обнаружил маг у дома Спенсеров? Ответов на эти вопросы не было, и это бесило Йена — он это дело почти решил, почти довел до логического конца, но самого главного не узнал. И этот слив, будь он неладен! Слив, которого не должно было быть. Да, Йен понимал: Шейл виновен хотя бы в убийстве Спенсера — никто же не мог предвидеть, какие именно запонки наденет лар на вечер у Гровексов. Никто не успел бы дождаться лара дома, забрать запонку и отправиться добивать Спенсера — тот всяко бы уже успел дойти до дома. Слишком странная подстава с запонкой. Слишком трудная в исполнении, когда счет идет на минуты. Но слив-то был, Йен из-за него почти две недели провалялся без сознания.