Книга Секреты Примроуз-сквер 1, страница 61 – Татьяна Лаас

— Сейчас купим газету, и все узнаем! — он достал двухрепсовик и махнул рукой, подзывая мальчишку.

Йен встал и отряхнул пальто и брюки. Колено, принявшее на себя основной удар, болело, ладони саднило — он не успел надеть перчатки, и мелкие, острые камешки впились в кожу. За спиной улюлюкали грумы. Он запретил себе оборачиваться — да, у него было право вернуться сюда с ордером на арест и лакеев, и Шейла — тот, кажется, еще не понял, насколько изменилось его положение в обществе, но никому легче от этого не станет — особенно Йену, которому еще объяснять придется Даффу, как он оказался в компании с Шейлом.

Йен медленно пошел в сторону полицейского участка, решая является ли распухшее колено достаточным основанием уйти домой пораньше — на целый час. Ему все равно возвращаться ночью на Примроуз-сквер, чтобы прекратить мелкие кражи в районе.

Вдобавок, небо затянуло черными тучами, и полило как из ведра — Йен еле успел поймать кэб, чтобы добраться домой. Кэбби высадил его у площади Равных, отказываясь заезжать на Скарлет-стрит — улица, где жил Йен, пользовалась дурной славой.

Пришлось под проливным дождем ковылять до дома, утопая в лужах. У дождя был лишь один плюс — вниз, к реке, ручейки несли мусор, очищая улицу. Резко потемнело, а фонарей на Скарлет-стрит никогда не было и вряд ли планировалось ларом-мэром. Пальто промокло, ноги тоже, ударенное колено ныло, а самое противное, если Забияка согласится помочь, то планы на ночь теплую постель отнюдь не включали. А хотелось горячего супа, бодрящего кофе из желудей и отдыха.

Йен открыл ключом старую, немного разбухшую от влаги дверь, и стараясь не шуметь, чтобы не будить Забияку, вошел в дом, тут же стягивая с себя промокшие сапоги и мокрые носки. Свет зажигать он не стал — он прекрасно видел в темноте. С носками в руках, стараясь не сильно марать пол грязными ногами, Йен направился в кухню — в гостиной он предпочитал не разводить камин, чтобы экономить на угле. На кухне все равно топить печь, чтобы приготовить ужин и просушить одежду.

Видимо, Забияка не спал. С кухни разносилась громкая песенка — у воздушников те еще голоски, звонкие до противности:

— Купался фей в кастрюльке

У старенькой бабульки.

Не знал, что внуки огры

У этой злой карги!

Йен тихо вошел в кухню и взвыл от досады — голый Забияка, сидя на краю единственной приличной кастрюли Вуда, в которой он привык варить себе еду, стирал свою худую одежку. С мылом! В воде, которую Йен загодя налил в кастрюлю, чтобы ночью не тащиться к колодцу — водопровода в этом старом доме отродясь не было.

— Ах ты ж дохлая фея! — Орудием возмездия в руках разозленного, уставшего и больного Йена стали мокрые, грязные носки — он ими наотмашь ударил воздушника по спине, заодно отправляя Забияку искупаться в кастрюле. — Что ж ты творишь!

Забияка, отфыркиваясь, вынырнул из кастрюли:

— Эй, что за обращение, Эль Фаоль?! Я тут сижу, никого не трогаю, а ты?!

Он отряхнул стрекозиные крылышки и перевалился за край кастрюли, мокро шлепая ногами по чуть теплой, нагретой магией плите — Забияка не стеснялся пользоваться магией, его, чтобы отправить в резервацию, сперва догнать надо. Он был из редкого ныне племени летунов — они полностью напоминали своим видом и строением людей, только очень маленьких, не более фута в высоту. И с крыльями, конечно же. Забывая, что он голый, мокрый и тщедушный, летун упёр кулаки в бока: