Книга Северный ветер, страница 190 – Александрия Уорвик

Правый фланг армии прогибается под новой волной проникших, и Борей спешит на помощь, отряды солдат раздвигаются, пропуская его, и вновь встают строем. Теряю короля из виду – на него налетает волна темня-ков, семеро сразу. Они падают, падают, падают, но на их место приходят новые. Борей не видит, как позади него враги смещаются, образуют собой черный зев, откуда выходит единственная фигура. Не видит, как человек, простой деревенский житель, пробивается сквозь закаленных битвами воинов, подбирается все ближе.

Борей взмахивает копьем, рубит конечности, сносит головы, продвигается вперед сквозь кишащих противников. Они накатывают, как волна, что обрушивается на берег, но король не отступает. Как и его люди.

И все же никто не совершенен. Солдаты сражаются изо всех сил, но вот один падает от удара кинжалом в шею, вот другой, затем еще трое. Крестьянин, с почерневшими от скверны глазами, мчится вперед.

Из моих легких вышибает воздух. Замирает сердце.

Лук в руке, прохладное дерево помогает зацепиться за момент.

Тетива, натянутая до упора, дрожит высоким, тонким звоном.

Стрела выцеливает мужчину.

Он вскидывает меч, разевая рот в крике, что тонет во всеобщем кошмаре. Шаг, другой – и обрушивает клинок смертельным ударом на незащищенную спину короля.

Я отпускаю тетиву.

Стрела взвизгивает, прорезая воздух, и вонзается прямиком в грудь мужчины.

Борей резко оборачивается – преследователь, все еще сжимая меч, распростерся мертвым в грязи. Жестким рывком король выдергивает стрелу. Наконечник блестит алой кровью. Борей долгое мгновение его разглядывает.

И сразу же вскакивает, всматривается в сторону леса, но я слишком глубоко в зарослях. Гикнув, я разворачиваю Илиану, и мы удираем обратно в лагерь.

Спустя несколько часов, когда я сижу и штопаю дырку на своих штанах, в палатку врывается Борей. И выглядит он так жутко, что я вздрагиваю и роняю шитье.

На его лице багровеют царапины. Грязная туника, рваные штаны, иссеченный нагрудник. От него быстро растекается запах смерти – разрубленной плоти, медной крови.

– Что это? – вопрошает король.

Перевожу взгляд на то, что он держит в затянутой в кожаную перчатку руке: стрелу с окровавленным наконечником. Видимо, ту самую, которую я выпустила в человека, что чуть не убил Борея.

– Стрела, судя по всему, – отвечаю я, спокойно возвращаясь к штанам.

– Которую выпустила ты.

Задумчиво поджимаю губы.

– Не уверена, как такое возможно, если я все это время была в лагере.

– Лжешь.

Надменно фыркнув, я вздергиваю подбородок.

– Докажи.

Улыбка Борея превращается в оскал. А у меня по всему телу бегут мурашки, и я даже не уверена, это от страха или чего-то более… плотского.

– Паллад сообщил мне о твоей ночной вылазке.

– Паллад – придурок.

– Гусиное оперение? На нем твой след. – Борей поднимает древко, прижимает к носу, вдыхает запах. Голос становится ниже: – Лаванда.

Аромат моего мыла для рук.

А он умен. В таком случае продолжать шараду нет смысла.

– Ну и что с того? Скажи спасибо, что я оказалась рядом, иначе он бы тебя убил.

– Я сказал тебе оставаться здесь для твоей же безопасности.

– Ты сказал мне оставаться здесь, ведь любишь, когда все по своим местам.

Борей сверкает глазами.

– Чтоб тебя, женщина, – рычит он. – Я знал, что ты безрассудна, но не думал, что ты дура.