Книга Северный ветер, страница 214 – Александрия Уорвик

И в итоге Элора выбрала не меня. Она никогда меня не выбирала. И в этом вся разница между нами, ведь я выбирала ее каждый день, несмотря на страх, что я делаю недостаточно, никогда не будет достаточно, потому что сестра не стремилась убедить меня в обратном.

Вышагиваю от кровати к окну, обратно к кровати, потом к камину.

– Не важно. Она мне не нужна. Никто мне не нужен. У нее этот ее возлюбленный Шоу. Ребенок под сердцем. – Хватаюсь за деревянную каминную полку. – Ты наверняка думаешь, что я ужасная сестра.

– Я такого не говорил.

– Но думаешь! – выпаливаю я, резко оборачиваясь. Из горла, изо рта, из глаз хлещет ярость, поглощая меня с головокружительной скоростью. – Я должна быть за нее рада. Но правда вот в чем: я хочу, чтобы Элора чувствовала то же, что и я. Боль, гнев, предательство. Хочу, чтобы всякая ноша, которую я волокла ради нашей семьи, легла Элоре на плечи и чтобы хребет ее под ними переломился.

Слова сыплются с губ, злые, несдержанные. Я больше не понимаю, что несу.

– Иногда…

Умолкаю. Борей следит за мной спокойным взглядом, без осуждения. И только поэтому я продолжаю.

– Иногда я подумываю вернуться в Эджвуд и сжечь ее дурацкий дом, или запасы еды попортить, или понаделать дыр в шляпах и плащах. Но по большей части, – говорю я с полубезумным смехом, – я задаюсь вопросом, нет ли моей вины, ведь я столько времени так мало думала о себе, что растратила всякое самоуважение.

И когда подступают слезы, когда лицо морщится, я поднимаю руки, чтобы скрыть от Борея боль, которую я силюсь заглушить. Плач сейчас же прекратится. Сейчас… же.

Нет, все еще плачу.

– Знаешь, это ты виноват, – выдавливаю я дрожащим голосом. – Притворяешься, что тебе небезразличны мои чувства. Почему просто не бросишь в темницу, как в старые добрые?

Презирать его так, как раньше, уже не получится. Невозможно, на самом деле.

Крупные ладони обхватывают мои плечи. Тянут – и я без сопротивления утыкаюсь лбом Борею в грудь. Глубоким вдохом втягиваю его зимний аромат, задерживаю его как можно больше, будто чтобы впитать до конца.

– Нет никакого притворства, Рен. Мне не безразлично.

Жизнь была много проще, когда мы друг друга ненавидели. Проще, чем то, что прорастает между нами сейчас.

И поскольку Северный ветер не лжет… наверное, он говорит правду.

– Тебе нужно все отпустить. И встреча поможет, – продолжает он глубоким рокотом.

В глубине души я знала, что дело дойдет до чего-то подобного. Но не уверена, готова ли я.

– Ты отправишься со мной?

Борей кладет ладонь мне на затылок, чуть сжимает.

– Нужно лишь попросить.

Позже тем же вечером мы с Бореем стоим у въезда в Эджвуд, у самого края соляной преграды, опоясывающей город. Выглядит он куда меньше, чем я помнила. Я повидала мир, и теперь мыслю свободнее, мой кругозор значительно расширился. И все же… здесь я родилась. Этот город олицетворяет все, чем я была. И воспоминания о прежней жизни останутся со мной навсегда.

– Мне плохо, – бормочу я, не сводя глаз с площади вдалеке.

Перед путешествием по реке я слопала кусочек торта. Для храбрости.

Большинство жителей уже легли спать, но кое-где в окнах горят свечи. Какими же измученными выглядят дома. Дерево корежится, гнется. Горстка выжившего скота ютится по загонам, старая кожа да хрупкие кости, такие и пары месяцев не протянут. Это меня печалит. Я хочу для Эджвуда лучшего, но сие не в моей власти.