Книга Северный ветер, страница 257 – Александрия Уорвик

– Мне не нужна сила. – Он отводит прядь волос с моей щеки, говоря не терпящим возражений тоном: – Мне нужна ты. Вот все, чего я хочу. Жизнь с тобой, целая жизнь с тобой, а не просто вспышка среди вечности. Твой разум, твое тело, твое доверие, твой смех, твое сердце, которые ты так тщательно оберегаешь. Я хочу это все. И меньшего не надо.

Я сглатываю ком. Я не боюсь того, что он предлагает мне добровольно. Я не испугаюсь его сердца – и не буду больше бояться своего.

– Кажется, ты уверен, что я отдам свое сердце тебе.

– А ты отдашь?

Его глубокий теплый смех, пробирающий до костей, ответ моему хмурому выражению лица. Продолжая смеяться, он обнимает меня за талию, привлекает к себе. Лазурь его глаз ослепляет.

– Скажи, – шепчет он. – Освободи себя.

– А если нет?

– Придется тебя убеждать иначе, – руки с моей талии соскальзывают на округлые ягодицы, игриво сжимая. Я вспыхиваю. – Как насчет кусочка торта?

Борей слишком хорошо меня знает.

– Ладно, пропади оно пропадом. Да, я тебя люблю, – шиплю я. – Это хотел услышать? Теперь доволен? Как ты вообще посмел влюбить меня в себя!

Я бью кулаком Борея в плечо. Он перехватывает мои сжатые пальцы, подносит к губам и целует костяшки. Затем целует в висок, в щеку, в губы. Погружает меж губ язык, дразня томной легкостью.

Когда поцелуй прерывается, я прячу лицо у Борея на груди и крепко зажмуриваюсь.

– Я тебя люблю, – внутри что-то разжимается от этих слов, поэтому я повторяю: – Я тебя люблю. Очень сильно люблю. Меня саму пугает, как сильно я тебя люблю.

Борей для меня – огонь очага. Тепло моей души. Наконец-то обретенный покой. Дом. Он – мой дом.

– Ну вот, – бормочет Борей, – это было так уж сложно?

Невыносимый придурок.

– Я все еще могу тебя пырнуть, – предупреждаю я, но прижимаюсь теснее, не потерплю между нами ни клочка пространства. – Что это значит?

– Это значит, – отвечает Борей, уткнувшись носом мне в шею, – что однажды ты состаришься, как и я. Это значит, что времена года будут сменять друг друга, зима уйдет, и реки снова потекут. Это значит, что мы построим нашу жизнь и будем ее лелеять до конца наших дней.

– Мне казалось, мы уже строим нашу жизнь, – я смотрю на него с кривой усмешкой, согретая обожанием и нежностью в его взгляде.

И пусть он больше не бессмертный, Борей навсегда останется для меня Северным ветром, Королем стужи, мужчиной, которого я люблю и с которым никогда не хочу расставаться.

Раньше Борею не приходилось печь. Он был богом. Ключевое здесь – был. На протяжении пяти тысячелетий он жил единственной целью: призывать снега, ветра и холод. Но только за последние три года он успел примерить шкуру смертного, испытать огромную и пугающую гамму человеческих чувств и полюбить так, как никогда прежде не любил. Женщину с живым духом, сердце которой никогда не дрогнет.

Суть в том, что как богу ему не нужно было печь. Готовил Сайлас. Прислуга содержала цитадель и прилегающие земли. Конюхи ухаживали за лошадьми. Таков был естественный порядок вещей.

Но сегодняшний день был особенным. День рождения Рен. Борей оставил жену нежиться в постели, пока розовые персты рассвета согревали землю, покрытую мягкой зеленой травой. Наконец-то зима выпустила Серость из безжалостной хватки. Снег растаял, воздух утратил ледяную холодность. Повсюду цвели цветы и пели птицы. Несмотря на презрение к Зефиру, Борей мог признать, что весна довольно красива.