Книга Северный ветер, страница 43 – Александрия Уорвик

Оглядывая окрестности, тянусь за спину за луком. Но его там нет. Подарок Зефира остался висеть в спальне. Бесполезный.

– Почему лес тебя не любит? – выдыхаю я и краем глаза вижу, как вдалеке сгущаются тени.

Там что-то есть. Темняки? Так дымом же не пахнет… но, с другой стороны, без ветра нечему его донести.

– Разве не очевидно? – В правой руке короля возникает копье, и он направляет острие вперед. – Моя сила уничтожила лес, она изламывает души, ожидающие Великого суда. Им это не по нраву.

Один напряженный выдох сменяется другим. Мое единственное оружие – кинжал в сапоге, но клинок пройдет прямо сквозь бесформенного и бесплотного духа, если не обмакнуть его в кровь. Без мешочка соли я беззащитна.

– Ты их остановишь, если что?

– Возможно.

Хруст ветки. Я тут же бросаю взгляд в направлении звука.

– Иногда я способен удержать темняков в узде, но в последнее время их воля окрепла.

Эта мысль приводит меня в полнейший ужас. Темняки очень умны, и число их из года в год, кажется, все растет.

– Тогда как их остановить?

– Никак.

Снова внимательно осматриваюсь. Лес безмолвен, пуст.

Наконец Король стужи опускает оружие.

– Они идут по нашим следам, но днем не нападут. Солнечный свет лишает их сил.

Мягким касанием пятки он посылает нашего скакуна в плавную рысь.

– Мы должны поторопиться.

Когда солнце начинает садиться, от изнурительной езды у меня уже болит задница и сводит бедра. Местность постепенно идет в гору. Редкие деревья остаются позади. На вершине утеса воет ветер, с шипением ерошит мне волосы ледяными пальцами, а внизу расстилается плоский и белый мир.

Цепенею внутри.

– Что это?

Ибо там, внизу, что-то кишит. Извивается, тело на теле, очертания массы размыты разделяющей нас полупрозрачной преградой. Там собралась целая армия людей, многие сотни, может, даже тысячи. Они заполняют собой все, стекают в нижнюю долину, сбиваются в непонятные силуэты, их истощенные голодом фигуры закутаны в тонкие ткани и рваные меха.

Воздух содрогается от криков. Люди волнами налетают на преграду. Они не смогут пройти сквозь Темь. Это позволено лишь мертвым – и только через Лез.

И все же они пытаются попасть за завесу.

– Зачем им в Мертвые земли?

В груди короля у меня за спиной зарождается низкий, грубый звук. Он напоминает мне рычание.

– Темняки все проникают в Серость. Крестьяне винят в этом меня, потому, помимо прочего, стремятся со мной покончить.

Не помню, как спешилась, но под сапогами хрустит снег. Пробираюсь к замерзшей Лез, высоко поднимая ноги, несмотря на судороги боли в мышцах, проламывая тонкий слой наста. Жутковатая рябь Теми разливается по венам холодом. Ее пульсация – биение сердца в моих ушах.

Мать с примотанным к груди крошечным ребенком хватается за завесу. Та течет, будто темная вода, ускользает из рук. Встретившись со мной взглядом, женщина вспыхивает отчаянием. Теперь она пытается разодрать полупрозрачную стену ногтями. Теперь она бьется о преграду снова и снова. Теперь она кричит, и ребенок вторит едва-едва слышным плачем, и она умоляет, воет. Чудовище! Ты чудовище!

Мое нутро сворачивается твердым, съеженным комком. Мужчины тычут в завесу ножами, вилами, ржавыми мечами, но те отскакивают столь стремительно, что вылетают из рук. А я тут, с Королем стужи, будто мы заодно, и меня вот-вот стошнит, потому что это так далеко от правды, как только возможно. Но что же эти люди обо мне думают?