Книга Северный ветер, страница 50 – Александрия Уорвик

Последние три дня я не вылезаю из свободной туники трупного оттенка и шерстяных штанов, порванных на коленках. Прическа – точь-в-точь птичье гнездо. Изо рта просто смердит.

Этот мужчина пожалеет, что заставил меня прибежать к ноге, как жалкую собачонку.

– Пойду умоюсь, – едва ли не нараспев произношу я и ныряю за ширму.

Орла бросает на нее платье, там оно и остается висеть. Наплевав на эту отвратность, намыливаю руки нежным лавандовым мылом над маленьким умывальником. Вместе с каждым энергичным движением ладоней по жирной коже я смываю не только грязь, но и дурное настроение.

Когда я появляюсь во все том же замызганном наряде, Орла в ужасе стонет.

– Госпожа, прошу, не надо! – Она, вся потрясенная, сует платье мне прямо в руки. – Платье. Наденьте платье. Оно будет смотреться на вас великолепно.

– Не переживай, Орла, – кладу ей ладони на плечи, сжимаю их, чтобы успокоить служанку. – Тебе за это ничего не будет, обещаю. Просто я должна сделать так для себя самой.

– Вы не могли бы сделать так для себя самой в платье?

О, а мне таки нравится это более дерзкое воплощение моей служанки.

– Нет, не могу.

Притягиваю ее к себе и обнимаю, извиняясь, а потом ухожу навстречу судьбе.

На лестнице я перепрыгиваю через ступеньку, испытывая странное нетерпение. Чтоб подлить маслица в будущий огонь, я еще и свой поношенный плащ нацепила. Вернее, разномастные заплатки из шкур животных. А ведь если подумать, я даже не помню, когда его в последний раз стирала. Все рукава в засохшей крови – от внутренностей забитой живности.

Перед входом в столовую я мысленно готовлю себя к гневу, который, несомненно, обрушится на меня из-за наряда, но место Короля стужи пустует. Маленький круг света от подсвечников на столе окружает тьма. Холодно настолько, что дыхание вырывается белыми облачками. Двери охраняют двое стражей, у стен стоят еще двое из числа прислуги, готовые по мановению руки наполнить бокал, но никто никак не додумается разжечь камин?

На каминной полке чудом обнаруживаются кремень и кресало, покрытые вековой пылью. Сухая растопка разгорается, и когда я подбрасываю несколько поленьев из стопки сбоку, огонь взметается вверх, заставляя отступить на шаг. От ярких вспышек пламени среди мрака щиплет глаза. Прекрасное зрелище.

– Миледи, – спешит ко мне служанка, нервно поглядывая на пляску огня. – Нам нельзя пользоваться каминами. Господин запретил.

Ну разумеется.

– Это вы его разожгли?

– Ну… нет, – шепчет служанка, хмурясь.

– Тогда и беспокоиться вам не о чем. – Жар лижет кожу, прогоняя холод, сильный, вечный. – Ты знаешь, когда прибудет король?

– Нет, миледи.

И что теперь, ждать его прихода, прежде чем приступить к еде? Наказание такое, за неведомую обиду? Когда дело касается голода, я вообще никого не жду.

– Проводи меня, пожалуйста, на кухню.

Женщина с явной неохотой ведет меня через боковую дверь, затем по лестнице, зажатой между стенами из застывшей вечной мерзлоты, под землю. В воздухе, будто влажная вата, клубится пар.

Первым делом я слышу шум. За закрытыми двойными дверями с облупившейся от влажности зеленой краской перекликаются голоса. Охваченная любопытством, я толкаю правую створку и захожу на кухню.

Большую квадратную комнату обрамляют деревянные столы, покрытые бесчисленными царапинами, пригаринами, вмятинами, пятнами. В стены встроены светло-желтые шкафчики – удивленно вскидываю брови при виде неожиданно солнечного оттенка. Пахнет божественно. Чеснок? На одной из трех дровяных печей булькает в кастрюле красный соус. Его помешивает ложкой одетый в передник призрак, которых тут множество.