Книга Из Загса - в драконье логово. Без права на пересмотр, страница 7 – Полли Пейдж

Быстрым, почти автоматным движением она поднялась, отряхнувшись от остатков созерцательного ступора, и подошла к двери. Открыла.

За порогом стоял молодой парень-курьер, державший свернутый в рулон баннер и увесистую коробку. Он выглядел так же устало, как будто развозил не заказы, а собственные нереализованные амбиции.

— Ваш заказ, баннер с… украшением, — пробормотал он, заглядывая в накладную с выражением человека, видевшего всякое, но блестки и светящиеся черепа все равно вызывали легкий диссонанс.

Алиса поблагодарила, расплатилась, щедро добавив на чай — месть требует финансирования, и пожелала ему доброго вечера с такой неестественной бодростью, что парень на секунду задержался, словно ожидая подвоха. Дверь закрылась. Алиса осталась наедине с орудием своей публичной казни Славиной репутации.

Теперь главный тактический вопрос: где развернуть знамя позора? Увидеть его, только зайдя в квартиру? Банально. Слишком интимно, не та публичность. Нет, нужно место стратегическое. У подъезда. Чтобы он, подходя с утренней головной болью и чувством вины размером с КамАЗ, увидел свое предательство за три квартала. Чтобы соседи, выгуливающие собак и идущие за хлебом, прочитали и прониклись. Чтобы даже почтальон запомнил дату. Идеально!

Улыбка, на этот раз искренне злорадная, озарила ее лицо. Мысль о всеобщем осуждении Славика согрела душу куда эффективнее, чем утренний кофе. Она порылась в кладовке и вытащила складную стойку для рекламных объявлений — наследие прошлой попытки продать старый диван. Пригодилась! — торжествующе прошептала она, будто найдя Святой Грааль мести.

Выкатить все это хозяйство на улицу было несложно. А вот водрузить баннер размером с парусник на хлипкую стойку под ночным ветерком, пытавшимся унести и баннер, и ее остатки самообладания — задача для циркачей. Алиса пыхтела, кряхтела, ворчала на непослушные завязки и пыталась придушить порывами ветра блестящую фольгу. Баннер норовил свернуться обратно в рулон, как улитка, испугавшаяся собственной дерзости. Светящиеся черепа на гирлянде зловеще поблескивали в свете фонаря, словно подбадривая: Давай, Алиска, ты сможешь! Отомсти!

Наконец, после десяти минут эпической битвы, баннер был водружен. Он развернулся во всей своей ослепительной, розово-блестящей, черепно-украшенной красе. Текст «СЛАВА! ПОЗДРАВЛЯЮ С НАШЕЙ 10-ЛЕТНЕЙ ГОДОВЩИНОЙ! 04.09.2025 — ДЕНЬ, КОТОРЫЙ ТЫ ВЫБРАЛ ДРУЗЕЙ ВМЕСТО ЛЮБВИ. ЛЮБЯЩАЯ АЛИСА» сиял, как неоновый вызов всему мужскому безразличию. Алиса отступила на шаг, запыхавшаяся, с растрепанными волосами, но с чувством глубокого удовлетворения. Она встала перед своим творением, сложила руки на груди и… громко похлопала сама себе. Не просто похлопала, а с чувством, с толком, с расстановкой, как артисту, завершившему гениальный спектакль.

— Браво, Алиса! — провозгласила она шепотом, но с пафосом. — Оскар за лучшую визуализацию мужской недальновидности! Гениально! Просто, со вкусом, и с блестками!

Она представила, как Слава, бледный как мел, читает этот текст под сочувствующими (или злорадными) взглядами соседей, и ее душа запела арию торжества. Теперь можно спать. Или хотя бы попытаться.

И впервые за долгие месяцы (может, даже годы?) ожиданий и разочарований, Алиса уснула сном младенца. Не просто младенца, а младенца, только что отомстившего за отобранную погремушку. Глубоко, без сновидений, под аккомпанемент тихого жужжания светящихся черепов за окном.