Книга Морозко. Марфа и ледяной чародей, страница 11 – Рин Дилин

* * *

Проснулась она отдохнувшей, полной сил, будто и не было тяжёлой ночи. Как раз вовремя: пора было горшок убирать с огня да разливать зелье по склянкам. Марфа оделась, поблагодарила полянку за гостеприимство и вернулась домой.

Там царило странное оживление. Марфа лишь успела скинуть куртку-кафтан и составить с огня горшок, как Настасья её кликнула кушать. Собственноручно накрыла для Марфы стол, налила только что сваренных щей, положила с горкой каши. А сама тихо села в уголке, теребя вплетённую в косу атласную ленту да расправляя на коленях новый сарафан, и поглядывала на ковырявшегося у окна с конской упряжью отца.

Марфа заметила и наряд, и наигранную нежность. Покрутила задумчиво в пальцах ложку расписную праздничную и поняла, что всё это неспроста, не от нежданно-негаданно вспыхнувшей любви сестринской.

– Ну, чего? Говори уж сразу, – проворчала, не торопясь приступать к трапезе.

– Зелье, что ты для раненых готовила, позволь мне для молодого купца отнести, – с видом великой скромницы потупила глазки Настька.

Марфа перевела взгляд на отца, наблюдая за его реакцией и гадая, не тронулся ли он на страсти лет разумом, дозволяя младшей дочери подобное? Тот продолжал делать вид, что чинит лошадиную уздечку и совершенно не прислушивается к их разговору.

– Я-то дам, мне не сложно, – хмыкнула она, поглядывая на отца. – Только предупреждаю сразу, что вытравить плод, после того как ты перед купцом подолом потрясёшь, у меня зелья нет и не будет. Можешь даже не пытаться разжалобить. Родишь, и будете с отцом да матерью нянькаться.

Старик глухо крякнул, явно не ожидая такого поворота, и Марфа мысленно чуть с хохоту не покатилась: неужто забыл, пень трухлявый, что от подобных игрищ дети случаются? Но Настаська возмущённо вскочила:

– Тебе Иван просто самой понравился, так и скажи!

Сжав кулачки, она демонстрировала Марфе всю силу негодования и разве что капризно ножкой не топала. Девушка вновь посмотрела на отца, ожидая от него хоть какой-то реакции. Неужто не понимает, что Настаська сейчас сама не ведает, что натворить собирается?

Тело выросло, а мозги-то в этом теле ещё дитячьи. Напоминала сестрёнка Марфе молодых тёлок, что весною по полю, задрав хвост, носятся перед громадным быком, заигрывают. И результат у всех тёлок всегда был одинаковый: непокрытая от быка ещё ни одна не уходила.

Но старик упрямо молчал, и Марфа досадливо дёрнула плечом: ей-то, впрочем, какая разница? Раз он дозволяет, то ей поперёк говорить и вовсе не с руки, пусть делают, что хотят.

– Иваном, значит, его зовут, – насмешливо фыркнула, опустив ложку в миску со щами и откусив от пахучей краюхи хлеба. – А ему идёт, – не удержалась от ехидного замечания, припомнив, как этот дурак ломанулся прямо на засаду волкодлачью.

Иван-дурак, как есть дурак. Только на Настькину беду ещё и богатый.

– Сейчас поем, как раз зелье остынет. Разолью по пузырькам, скажу, как принимать следует. Можешь брать и нести после этого хоть Ивану своему, хоть его ратникам.

Настаська разулыбалась, расслабилась, села на лавку, вновь мечтательно теребя косу.

– Нет уж, сестрица, для ратников ты сама снеси. Мне им зелья таскать… – но осеклась, явно не договорив «не по статусу», видимо, уже вовсю воображая себя купчихою.

Марфа утопила хмыканье в ложке со щами и неторопливо стала набивать живот: когда ещё такая щедрость представится? А в рейд идти сытой уж всяко лучше: так и резерв быстрее восстанавливается, и перекусывать при растрате не требуется. Настька, надо отдать должное, проявила большое терпение. Не поторапливала, дождалась, когда сестра насытится, и увязалась за нею хвостиком.