Книга Тайная помощница для ректора-орка, страница 26 – Татьяна Демидова

Его взгляд, тяжелый и неотрывный, дает почувствовать всю неотвратимость происходящего.

— Я слушаю, — произносит он.

Всего два его слова.

Он слушает.

Ни давления, ни угрозы, но эти слова звучат как окончательный приговор, не оставляющий выбора.

Я медлю. Сложно. Но все же начинаю говорить, запинаясь, с самого начала.

Начинаю с мастерской отца. Как отец учил меня не просто слышать, а чувствовать музыку механизмов.

Почему-то никак не получается дойти до сути. Я планировала сказать лишь общее, про наш семейный дар… Но его молчание, его полная, сосредоточенная поглощенность моими словами, заставляет меня говорить и говорить.

Слова текут сами, вытаскивая наружу воспоминания, о которых я не думала годами. О том, как открылся мой дар. Как отец учил меня. Мои первые проекты.

Как к отцу пришли корпораты…

Поступление, резонатор…

Про мастерскую я договариваю тихо, опустив взгляд, глядя на свои стиснутые пальцы. Предельно коротко и четко.

Ректор Ирд не перебивает. Слушает.

Лишь когда я замолкаю, он задает первый вопрос.

— Как ты обошла охрану и големов? — спрашивает он.

В тоне его голоса читается лишь холодный интерес.

А я боюсь поднимать на него глаза.

— Я не обходила. Я месяц наблюдала за патрулями и узнала временные промежутки. У големов есть слепая зона в цикле обзора, если идти от западного входа. Я использовала его. В мастерской тоже есть пауза в смене заклятий с дневного режима на ночной. Он каждый раз меняется, но я вычислила интервал.

Ректор медленно перекладывает ногу на ногу. Скрип кожаного кресла звучит оглушительно громко.

— Что именно ты рассчитывала получить? Опиши целевой продукт.

— Прозрачный, электролитно-стабильный коллоидный раствор на основе эмориума. Он должен проникать в металл контракта и кристаллизоваться, показывая истинные эмоции подписавшего в виде узоров, которые невозможно подделать.

Мой голос дрожит на последних словах, и я откашливаюсь.

— На какие ресурсы ты опиралась, создавая рецепт? Учебники, запрещенные гримуары?

Услышав слово «запрещенные», я вскидываю на него возмущенный взгляд, но он лишь приподнимает брови, ожидая ответ.

— В основном, на работы отца, — сдерживая вспыхнувшую злость от несправедливого обвинения, отвечаю я. — Еще использовала «Продвинутую алхимию катализаторов» Лериэля. Метод синтеза… мой. Я использовала открытые источники. Все законно. И никого не впутывала. Только показала родителям. Они помогли с формулой.

Вопросы ректора следуют один за другим.

Проводила предварительные испытания? Где? Знала ли я, что масштабирование опасно?

Да, конечно, но я провела семнадцать успешных микросинтезов. Проблем не было. Мой отец и лорд Руфус проверили все мои расчеты. Их одобрения мне было достаточно. Ошибка вышла в практике. Я была так уверена…

Новые вопросы. Как проверяла чистоту компонентов до начала синтеза? Как рассчитывала необходимую мощность системы охлаждения?

Я отвечаю, комкая ткань платья. Голос самой себе кажется чужим, слабым.

— Кьяра, твоя успеваемость безупречна. Почему не обратилась за официальным допуском?

— Потому что вы бы спросили, зачем он мне. А я не могла рисковать. Веритек… корпораты ведь везде имеют уши. Да и потом. Официальный допуск для проекта студентки, да еще и направленный против главного спонсора половины исследований академии? Вы бы мне его не дали.