Книга Сбежавшая невеста Дракона. Вернуть истинную, страница 62 – Арина Лунная

Я медленно сажусь. Голова кружится, но внутри пустота. Пустота, из которой ушла гниющая, отравляющая все ложь.

Я поднимаю на Амелию взгляд. Она смотрит на меня, и по ее щеке скатывается слеза.

— Ты… ты ничего… — она не может договорить.

— Я ничего не сделал, — мой голос хриплый, но твердый. — Я вошел. Потерял сознание. И до сегодняшнего дня я больше ничего не помнил, но сейчас воспоминания вернулись. Твое зелье пробудило мою память. Я вспомнил ее голос. Ее слова. Она все подстроила. Специально. Между нами ничего не было. Никакой страсти. Никакой… близости.

Она закрывает лицо руками, и ее плечи начинают дрожать. Не от рыданий. От сдерживаемых, долго копившихся эмоций. От облегчения.

Я хочу прикоснуться к ней, обнять, но не решаюсь. Я просто сижу на полу, чувствуя, как камень холодит мои ноги, и смотрю на нее. И впервые за долгие недели в мою душу пробивается крошечный, хрупкий росток надежды.

И в этот самый момент, когда тишину нарушает только ее прерывистое дыхание, из темноты лестницы доносится медленный, ироничный хлопок в ладоши.

Мы поворачиваемся.

На ступенях, прислонившись к косяку, стоит Серафим. Бледный, все еще немного осунувшийся после ранения, но с той же самой ядовитой, всепонимающей улыбкой на губах.

— Браво! По всей видимости, я вовремя, — говорит он, и его голос звеняще ясен в подвальной тишине. — Какая трогательная сцена воссоединения. Наконец-то у моего брата мозги прочистились! Или зелье окончательно их выварило?

Джонатан

Тишина в подвале после его слов становится гулкой, звенящей. Она давит на уши, как перед грозой. Я медленно поднимаюсь с пола, все еще чувствуя слабость в ногах от зелья, но теперь уже не физическую. Внутри выжженная пустота, из которой медленно поднимается холодная, целенаправленная ярость. Она не слепая, как прежде. Она острая, как отточенный клинок. И направлена она на него. На моего брата.

Серафим стоит на нижней ступени, его поза расслаблена, но в глазах привычная насмешка, смешанная с чем-то еще. С усталостью? С облегчением? Сейчас мне плевать.

— Ты… — мой голос, как низкое рычание. Я делаю шаг к нему, и воздух вокруг меня начинает вибрировать от сдерживаемой силы. Призраки отплывают назад. Амелия замирает, ее глаза широко раскрыты. — Ты знал. Все это время ты знал.

Он не отступает. Его улыбка становится лишь чуть более вымученной.

— Знал что, братец? Что твою возлюбленную дурачили, как щенка? Что тебя самого подставили, как последнего простака? Да, — он кивает, и в его взгляде проскальзывает что-то похожее на жалость, что злит меня еще сильнее. — Я знал. Вернее, догадывался. Но у меня не было доказательств. Только подозрения.

— И поэтому ты решил поиграть в свои игры? — яростно выбрасываю я. — Пугать ее? Манипулировать? Говорить, что я хочу отнять ее силу? Ради чего, Серафим? Ради того, чтобы посмотреть, как мы будем страдать?

— Ради того, чтобы выжить! — его голос внезапно теряет всю иронию и обретает стальную остроту. Он выпрямляется, и его бледное лицо становится серьезным, почти жестоким. — Чтобы выжили вы оба. И чтобы выжил наш род.

Он смотрит на Амелию.

— Твоя сила, Амелия — это не просто милая игрушка. Это ключ. Ключ, который десятилетиями ждал своего часа.

Я замираю. Ярость все еще клокочет во мне, но теперь ее разбавляет ледяная струя любопытства. «Ключ».