Книга Сбежавшая невеста Дракона. Вернуть истинную, страница 63 – Арина Лунная

— Что ты имеешь в виду? — тихо спрашивает Амелия. Ее голос дрожит, но в нем нет страха. Есть вызов.

Серафим переводит взгляд на меня.

— Ты ведь слышал легенды? О «Сердце Пламени».

Во рту пересыхает. Детская сказка. Миф, который нам рассказывали няни. О сердце древнего дракона, превращенное в артефакт невероятной силы. Силы, способной возвеличить или уничтожить целый род.

— Это сказки, — говорю я, но уже без прежней уверенности.

— Нет, — Серафим качает головой. — Это история. Наша с тобой история, Джонатан. Артефакт был разделен на две части много веков назад, после Великого Раскола. Одну половину хранил наш род, Ривалей. Другую… — его взгляд снова обращается к Амелии, — род Лаврейн. Род целителей и хранителей огня.

Амелия замирает, ее рука инстинктивно тянется к горлу.

— Бабушка… — шепчет она.

— Именно, — кивает Серафим. — Твоя бабушка была последней полноправной хранительницей. Она знала, что в вашем роду появилась… гниль. Скверная. Темная жилка, жаждущая силы. Она заподозрила, что кто-то из ее потомков может попытаться объединить артефакт не для созидания, а для разрушения. И она спрятала свою половину. Здесь, — он обводит рукой подвал. — И наложила чары. Чары, которые могла снять только истинная наследница ее крови, чья магия пробудилась бы в полную силу.

Теперь все кусочки начинают складываться в ужасающую картину.

— Эмма, — беззвучно выдыхаю я.

— Она та самая гниль, — холодно подтверждает Серафим. — Она знала семейную легенду. Она жаждала этой силы. И она понимала, что пока Амелия жива и ее магия дремлет, артефакт недосягаем. Смерть Амелии — это один из путей, чтобы достичь этой цели. Добровольный отказ от наследия… второй, маловероятный. Но есть и еще кое-что…

— Брак с драконом, — шепчу я. — Согласно легендам, если связать себя с драконом семейными узами, то связь станет еще сильнее.

— Верно подмечено, братец. Поэтому она действовала. Она пыталась разрушить свадьбу, и ей это удалось. Она хотела уничтожить Амелию морально, выставив тебя чудовищем. И почти смогла. Рассчитывала, что сломленная горем и предательством сестра либо умрет сама, либо отречется от всего. А потом… она нашла бы способ забрать силу.

Я смотрю на Амелию. Она стоит, обняв себя за плечи. Ее лицо стало совершенно бесстрастным, маской, скрывающей бурю. Но я вижу, как напряжены ее пальцы, впивающиеся в ее же руки.

— А ты? — обращаюсь я к брату. — Где был ты во всем этом? Почему не пришел ко мне?

— И что бы я тебе сказал? — в его голосе снова звучит яд. — «Дорогой брат, я подозреваю, что твоя невеста-полукровка и хранительница древнего артефакта, а ее сестра злобная интриганка, жаждущая власти?» Ты бы меня высмеял. Или, что еще более вероятно, ты, ослепленный своей виной и жалостью, попытался бы «защитить» их обеих и лишь все испортил. Ты был нестабилен, Джонатан. После той ночи особенно.

Его слова бьют точно в цель. Он прав. Я был слеп. Я был одержим своим позором и болью.

— Мне нужны были доказательства, — продолжает Серафим, и его тон становится почти деловым. — И мне нужна была сильная Амелия. Сильная настолько, чтобы защитить себя и раскрыть тайну больницы. Ее магия спала. Ее нужно было разбудить. Страх… ярость… отчаяние… это лучшие катализаторы для пробуждения силы. Я видел это в старых записях. Я спровоцировал ее. Я сказал ей, что ты хочешь использовать ее силу. Я видел, как ее глаза загорались ненавистью, и как в следующую секунду ее руки вспыхивали светом. Это сработало. Жестоко? Да. Но я не видел иного пути.