Книга Сбежавшая невеста Дракона. Вернуть истинную, страница 75 – Арина Лунная

Я наблюдаю, как Лира уводит беженцев вглубь больницы, как Альберт деловито оглядывается по сторонам в поисках чего-то, известного только ему, как кот лениво потягивается на подоконнике, будто все что происходит его нисколько не касается. И чувствую что-то новое. Не ответственность. Не долг. Нечто более теплое, более… домашнее.

Это слово раньше вызывало бы у меня усмешку. Дом. Уютный, теплый. Нечто совершенно не сочетающееся с понятием «дракон». Но сейчас, глядя на Амелию, которая уже склонилась над книгой, изучая следующий символ, я понимаю, что именно этого мне всегда не хватало. Ни трона, ни власти, ни даже уважения. А этого. Места, где ты не просто правишь, а принадлежишь.

— Ты задумался.

Я оборачиваюсь. Серафим стоит рядом, его руки скрещены на груди. На его лице не привычная насмешка, а что-то похожее на понимание.

— Она удивительная, — говорю я тихо, не в силах сдержаться.

— Да, — он кивает, и в его голосе нет ни капли сарказма. — И становится еще удивительнее. Ее бабушка точно знала, что делала, оставляя все именно ей.

Мы молча наблюдаем, как Амелия проводит пальцем по пергаменту, ее брови сосредоточенно сведены к переносице. Свет вокруг нее пульсирует в такт ее дыханию. Ровный, живой, совершенно не похожий на ту дикую энергию, что вырывалась из нее раньше.

— Следующая печать, — произносит она, поднимая на нас взгляд. — Преданность, — она указывает на символ дерева с мощными корнями. — Что это может означать?

Серафим подходит ближе, изучая символ.

— В контексте предыдущих печатей… Доверие, принятие себя, справедливость… — он задумывается. — Дерево с корнями. Это не просто преданность кому-то. Это укорененность. Верность месту. Делу. Призванию. Себе.

Я смотрю на Амелию и понимаю. Для нее это не станет проблемой. Она уже укоренилась здесь, в этих стенах. Они стали ее домом, ее убежищем, ее миссией.

А я?

Этот вопрос застает меня врасплох. Где мои корни? В замке Ривалей, с его холодными залами и вечными интригами? В обязанностях перед родом, которые всегда я чувствовал как тяжесть, а не как призвание?

Но тогда почему сейчас, глядя на эту женщину, на этот оживающий дом, я чувствую себя «на своем месте», больше чем когда-либо за всю свою жизнь?

— Джонатан?

Амелия смотрит на меня, и в ее глазах понимание. Она чувствует мое смятение. Чувствует каждую мою эмоцию. Как всегда.

— Я… — начинаю я, но слова застревают в горле.

Как объяснить, что дракон, существо воздуха и огня, вдруг обнаружил, что его корни прорастают здесь, в этой старой больнице, рядом с этой удивительной женщиной?

Из коридора доносится приглушенный плач. Ребенок беженцев. Звук, который обычно вызывал бы у меня раздражение, сейчас вызывает что-то другое. Не тревогу, а… ответственность.

Амелия идет на звук, ее сила мягко струится за ней, готовясь утешать, лечить, защищать.

И я понимаю.

Мои корни не в замке. Не в землях. Они в этом моменте. В этой женщине. В этом доме, который она построила не из камня, а из сострадания и силы.

Я смотрю на Серафима. Он наблюдает за мной с тем же пониманием, что и минуту назад.

— Кажется, ты нашел то, что искал, брат, — тихо говорит он.

— Да. Кажется, нашел.

Я поворачиваюсь, чтобы последовать за Амелией, и чувствую, как что-то внутри меня закрепляется, укореняется. Как будто невидимые корни прорастают сквозь камень пола и находят почву там, где я стою.