Книга Сбежавшая невеста Дракона. Вернуть истинную, страница 77 – Арина Лунная

Я открываю глаза, и вижу, что Джонатан стоит с закрытыми глазами, его лицо озарено тем же глубоким, умиротворенным светом. Он чувствует это. Он чувствует свои корни, в этой почве, что когда-то была для него чужой.

Мы стоим так, держась за руки, объединенные не просто чувством или страстью, а чем-то гораздо более глубоким и прочным. Общей почвой. Общим домом. Общей судьбой.

Я знаю, даже не глядя в подвал, что символ дерева с мощными корнями на странице бабушкиной книги окончательно растворился, превратился в часть пергамента, выполнив свою миссию.

Серафим наконец подходит ближе. Он останавливается перед нами, и его взгляд скользит по нашим лицам.

— Доверие открыло дверь, — начинает он, и его голос звучит как констатация древней истины. — Принятие дало силу. Справедливость направила ее. А Преданность… — он смотрит на наши с Джонатаном соединенные руки. — Преданность дала почву. Теперь вы не просто союзники. Вы часть этого места. А оно часть вас. Осталось только… — он указывает пальцем куда-то вверх, в направлении, где должны быть последние два символа. — Прорасти через камень и найти свет в самой густой тьме.

Он имеет в виду последние две печати. Надежду и Истинность. Но сейчас они кажутся не пугающими испытаниями, а естественным продолжением пути. Нашего пути.

Джонатан открывает глаза. Его взгляд чист и ясен. Он смотрит на меня, и в его улыбке нет былой тяжести.

— Я готов, — говорит он. И в этом слове вся его новая, обретенная суть.

Я сжимаю его руку в ответ. Мои корни и его корни сплелись в единый, неразрывный узел.

— И я.

Джонатан

Я держу ее руку, и это больше не просто прикосновение. Это слияние. Я чувствую, как токи ее силы текут через мою ладонь, смешиваясь с чем-то, что поднимается из глубины моего существа. Не драконья ярость, не холодная сталь долга. Нечто более древнее и основательное. Чувство принадлежности.

Корни.

Серафим прав. Я чувствую их не метафорически, а физически. Тысячи невидимых золотистых нитей, что проросли сквозь подошвы моих сапог, сквозь каменные плиты пола и ушли глубоко в землю. Они привязывают меня к этому месту с силой, против которой бессильны все титулы и наследственные замки. Этот дом, эта больница, эта женщина — мой настоящий престол.

Мы спускаемся в подвал, и наше сияние опережает нас, заливая помещение теплым живым светом. Книга лежит на столе, и я вижу, что пять из семи символов исчезли. Остались всего два: росток, пробивающийся сквозь камень, и пустой круг.

— Надежда и Истинность, — говорит Амелия, ее голос звучит спокойно и уверенно. Она не смотрит на меня с вопросом. Она знает. Мы оба знаем.

Серафим остается на ступенях, завершив свою роль наставника. Теперь он лишь свидетель.

Я подхожу к книге и кладу ладонь на страницу рядом с рукой Амелии. Пергамент теплый, почти живой, под пальцами.

— Они придут, Амелия. Я больше, чем уверен, что твоя сестра уже в пути. Я чувствую это, — говорю я, и это не предсказание, а знание. — Эмма не сдалась. Она собирает свои силы для последнего удара. И это будет не честный бой. Она сделает все, чтобы доказать тебе, что она сильнее. Что она именно та, кто нужна мне, но она ошибается. Потому что единственная, кто когда-либо был мне нужен — ты.

Я говорю это за мгновение до того, как чувствую вспышку темной энергии где-то на границе восприятия. Зов отчаяния от моих стражников у ворот. Затем оглушительный грохот, от которого содрогаются стены больницы.