Книга Вторая жизнь Герцогини. Кровь и Дух, страница 15 – Вера Ширай

Я хотела что-то сказать, закричать, но моё тело ослабло от потери крови. Муж шагнул ко мне и, прежде чем я успела сделать хоть какое-то движение, навалился всем весом, надавил коленом на живот.

Боль вспыхнула, разрывая моё израненное тело на части.

Одной рукой он грубо закрыл мне рот, заглушая стоны и мольбы, а другой без колебаний нанёс удар. Затем ещё один. И ещё. Клинок раз за разом вонзался в моё тело, каждый удар погружал меня в пучину боли и ужаса.

Он убивал меня. Методично, безжалостно, с той же мерзкой холодностью, с какой рассуждал о новых планах на жизнь.

Я медленно открываю глаза. Яркое солнце слепит, заставляя на мгновение зажмуриться. Надо мной склонились чьи-то нежные руки, аккуратно приводя меня в порядок. Сквозь шум и гам я слышу тихий, взволнованный шёпот Эвы.

Как странно... Я ещё жива? Неужели лекарь герцога действительно настолько искусен?

Я пытаюсь сосредоточиться на её голосе, надеясь, что она принесла мне завтрак. Губы сами собой шепчут: — Я бы очень хотела кашу... и фруктов, пожалуйста...

Но вместо ответного успокаивающего шёпота я слышу дрожащий, испуганный голос: — Леди Оливия, прошу вас, придите в себя! Как я объясню вашему отцу, что вы снова, в одежде простолюдинки, тайком выбрались на ярмарку? Он прикажет выпороть меня за такую вольность! Вы должны срочно очнуться!

Слова Эвы, полные ужаса, будто холодной водой окатывают меня. Я вдруг осознаю — я лежу не на мягком диване, истекая кровью. Под моей спиной — твердая, острая галька. Над головой — размытое синее небо и череда полотнищ пёстрых навесов. Вокруг суетятся люди, шумит базарная площадь: громкие выкрики торговцев, звон монет, аромат выпечки и горячих специй.

Я очутилась в самом сердце ярмарки — в простой одежде, с растрёпанными волосами. И весь мой вчерашний мир — дворец, покои герцога, тревожные вести, сестра и моя смерть — все растаяло, как дурной сон.

Я встаю, отряхиваю свою одежду, чувствуя, как песок и мелкая галька прилипают к ткани. Эва всё ещё стоит рядом, её лицо выражает глубокое недовольство и беспокойство. Она продолжает причитать, что я обещала ей просто пройтись, купить пару книг, а потом быстро сбежать с ярмарки.

— Мы точно не должны здесь есть, — говорит она с тревогой в голосе. — А вдруг нас здесь увидят знакомые? Вы знаете, как отец реагирует, когда вы показываетесь не в своем привычном одеянии на людях.

Я кидаю быстрый взгляд на свою одежду — простое платье, которое я нередко надевала для таких случаев. Не наряд для дочери знатного вельможи, а скорее, для того, чтобы слиться с толпой и не привлекать внимания. В нем нет роскоши, только практичность. Но я знаю, что эта одежда даёт мне свободу. Я обожала эти редкие моменты, когда могла исчезнуть в этом мире, далеком от дворцовых интриг и тяжёлых ожиданий.

До замужества и работы во дворце я любила ходить на ярмарку в одежде простолюдинки. Последний раз я так выбиралась в год замужества, буквально за несколько дней до прихода служителей Ордена Порядка. Это позволяло мне узнать много интересного.

Например, я прекрасно знала тех ушлых торговцев, которые обманывают приезжих рабочих из деревень. Они обещают деньги или дешёвые товары, за тяжелую работу, а потом платят гроши. Я могла узнать сроки ожидаемых поставок товаров, и первой закупить отличной ткани.