Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 142 – Вера Ширай

Я прислушивалась к его голосу, но не улавливала ни обиды, ни сожаления, ни тем более привязанности.

Он провёл ладонью по мокрым волосам, стряхивая капли, и внимательно, почти изучающе посмотрел на моё лицо, словно считывая мои малейшие реакции.

— И даже если её возвращение было бы продиктовано королевским советом, в чём я сильно сомневаюсь, — продолжил он тем же ровным тоном, — она всё равно не имела права тревожить вас, донимать своим вниманием.

Его взгляд не отпускал меня, Феликс отслеживал каждое движение моих глаз, каждый вздох, движение рук. А я просто сжала пальцы, не зная, что ответить. Никогда бы я не подумала, что герцог сам придёт ко мне, чтобы объяснять свои поступки.

— Она пыталась извиниться передо мной, — осторожно произнесла я. — За то, что не рассказала о ваших отношениях с самого начала.

Феликс едва заметно качнул головой. В его глазах мелькнуло раздражение, короткая искра недовольства.

— Она не имеет права обращаться к тебе, — произнёс он твёрдо, не оставляя места для возражений.

Я невольно отвела взгляд, боясь, что он прочтёт во мне тревогу. Слова мужа наполнили меня противоречием: с одной стороны, я испытала странное удовлетворение — в его голосе звучала забота обо мне, о моих чувствах. Но с другой стороны, глубоко внутри меня шевельнулся страх. Если однажды он смог отвернуться от неё так легко… что помешает ему в будущем отвернуться и от меня?

Герцог сделал шаг ближе, и его голос стал ниже, мягче — и оттого только весомее:

— Она вас расстроила? — спросил он, вглядываясь в мои уставшие глаза. — Если вы плакали из-за неё…

Я совсем забыла, что книга растревожила меня так сильно, и краснота глаз, наверняка, выдавала меня, даже при тусклом свете свечи. Феликс, разумеется, заметил. В панике я лихорадочно искала оправдание, причину, которая могла бы объяснить мои слёзы.

— Всего лишь печальная баллада, — выдохнула я, стараясь улыбнуться, — я только что дочитала её и собиралась спать. — кивнула в сторону аккуратно сложенной им стопки книг, делая вид, что именно они были источником моего расстройства.

Герцог нежно, почти невесомо, собрал пальцами мои засохшие слёзы. Его прикосновения скользили по моей щеке, как лёгкий ветер, и я невольно затаила дыхание. Он обхватил моё лицо своими большими ладонями — тёплыми, но шершавыми из-за шрамов и мозолей, полученных на постоянных тренировках с мечом.

Подняв мой подбородок, он поймал мой взгляд и сказал негромко, но так, чтобы каждое слово дошло до глубин моей души:

— Запомни, Оливия. Для меня она — в прошлом. Её слова не стоят твоего беспокойства. Всё, что связано с ней, решаю я. Ты — моя жена. Ты не обязана ни оправдываться, ни выслушивать чужие исповеди.

Я подняла глаза и встретила его взгляд. Там, за привычной сталью, скрывалось тепло, которое я боялась спутать с любовью.

— Я не позволю никому тревожить тебя, — добавил он тихо, почти шёпотом.

Эти слова он произнёс почти у самого моего уха. Его губы коснулись моей шеи, оставляя лёгкие поцелуи, а с мокрых волос на кожу падали холодные капли, заставляя моё тело покрываться мурашками.

Я осторожным движением поймала его пряди и убрала их назад, открывая лоб. Мне казалось, что я изучаю его заново, будто впервые вижу все линии его лица. Мои пальцы скользили по его щеке, очерчивая контур скулы, по линии подбородка, и наконец, задержались на губах.