Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 35 – Вера Ширай

Он винил себя. Не один год — эпоху. Отрёкся от своих даров. Бродил в обличии человека, пытаясь умереть как простой смертный — но смерть его не брала. Он спускался в долины, к духам мёртвых, искал врата подземного царства, звал Атею по имени — но она не шла.

Из его сердца вытекала боль — и сжигала всё, чего касалась. Цветы чернели, младенцы плакали без причины, любовь в людях гнила ещё до первого признания. Сам воздух вокруг Килиана становился тоской.

Братьям это быстро наскучило. Жалость, уныние, слабость — всё это им было чуждо.

И вот, по ночам, трое младших богов снова собрались. Они пили из чаш, полных забвения, и шептали заклинания древним теням. Они искали путь назад. Они развивали свои силы, словно кузнец — клинок, и наконец открыли то, что искали: дар, способность проворачивать время вспять.

С этого мгновения ни смерть, ни рождение, ни любовь, ни боль не были постоянны. Они научились мотать судьбу, как нить. Начинать заново. И проживать один и тот же момент вновь и вновь.

И Килиан — теперь владеющий силой, которую не знал ни один бог до него — вновь отправился в Королевство. Он возвращался к Атее снова и снова, переписывая свою судьбу, как портной шьет новое платье.

В одной жизни он приходил к ней как поэт, в другой — как воин, в третьей — как таинственный чужестранец. Он учился на своих ошибках, откатывая время, как страницы книги, которые он переписывал заново.

Поначалу она отталкивала его. Затем — слушала. Затем — сомневалась. Жених мешал.

Жених умирал от болезней, от несчастного случая, в честном поединке. Слишком рано. Слишком неестественно. Девушка тосковала по павшему войну. И Килиан снова перематывал. Исправлял. Стирая лишнее, чтобы не осталось даже следа боли в её взгляде.

И наконец — получилось. Она стала его женой. В этом новом мире, где всё уже было когда-то — он сделал её своей, навечно. Для него каждый день был праздник первого взгляда. Первого поцелуя. Первой ночи. Всё было идеально, потому что было отредактировано.

Но пока Килиан наслаждался своей вырезанной из вечности сказкой, его братья жили иначе.

Элион устроил пир без конца. Смертные смеялись до смерти, танцевали до безумия. Каждый новый цикл он добавлял каплю разврата, грамм извращения, тень безумия — пока души жертв его не становились ломкими, как стекло.

Морэн превратил время в арену. Он запускал одну и ту же войну вновь и вновь — менял лишь детали. В одном витке предупреждал войнов, в другом — подкидывал оружие их врагам. Он наслаждался вариациями боли, исследовал гибель как искусство. Он следил за тем, как человек может умирать — быстро, мучительно, героически, бессмысленно.

Но однажды они ошиблись. Погрязнув в своих забавах, они не отмотали время до конца. Одна мелочь осталась нетронутой. И один человек — простой воин, тот, чья душа уже сгорала не первый раз — почувствовал.

Он помнил.

Один человек — простой воин по имени Кальдар — стал свидетелем не только битвы, но и спора богов. Он не должен был слышать, не должен был помнить… но помнил.

Он уже умирал. Его сын уже падал с башни — с криком, который рвал душу. Его жена уже горела в храме — в огне, который не оставлял даже праха. Он уже держал в руках меч, уже кричал от боли, уже погибал в сражениях. И всё это повторялось. Снова. И снова.