Книга Тамара Васильевна меняет профессию!, страница 84 – Анжелика Роуз

Когда последние шаги стихли, и коридор снова погрузился в тишину, я осторожно выглянула из-за статуи. Убедившись, что мы одни, я вновь сосредоточилась на мерцающей нити…

Я глубоко вздохнула, собираясь с духом. Внутри меня бурлили эмоции — страх, надежда и нечто похожее на азарт. Затем медленно протянула руку и ухватилась за призрачную нить.

На мгновение мне показалось, что ничего не произошло, но затем я почувствовала, как реальность вокруг начинает размываться. Коридор, статуя, даже сам воздух – всё стало зыбким и нечётким.

Стены Академии растворились в тумане, а звуки затихли, сменяясь странным гудением в ушах.

Внезапно меня охватило ощущение падения. Я зажмурилась, крепче сжимая нить в руке. Сквозь закрытые веки я видела вспышки света, слышала обрывки разговоров и звуков, словно пролетая сквозь время на огромной скорости.

Я начала тянуть за нить, отправляясь в недавние события. Картины прошлого начали сменяться перед моими глазами. Вот Грим сегодня утром, нервно шагавший по темному коридору. Затем – гневный разговор с каким-то преподавателем в кабинете. Эти сцены были чрезвычайно подробны, но, увы, бесполезны для моего поиска.

Это всё не то…

Я решила потянуть сильнее, вкладывая в движение больше усилия и эмоций. Время перемотки ускорилось, и сцены начали мелькать с бешеной скоростью.

Ох! Голова закружилась, в желудке противно заныло. К горлу подкатила тошнота, во рту появился металлический привкус. Гераська издал встревоженный писк, его коготки впились мне в плечо.

Справившись с приступом тошноты, я начала тянуть за нить слабее, пытаясь замедлить этот сумасшедший полёт. Картины прошлого начали сменяться перед моими глазами с большей чёткостью, как страницы перелистываемой книги.

Вот Грим сегодня утром, нервно шагающий по тёмному коридору. Его фигура, сгорбленная и напряжённая, отбрасывала длинную тень на каменный пол, а острый кадык дёргался, когда он что-то бормотал себе под нос.

Дальше, ещё…

И тут... о боги! Я невольно стала свидетельницей сцены, совершенно не предназначенной для моих глаз.

Ванная комната. Грим, совершенно обнажённый, если не считать нелепой шапочки для душа, пританцовывал перед зеркалом, напевая шлягер "Ведьма из Лоутауна". Его тощее, белое, как известка, тело совершало такие немыслимые па, что я невольно прыснула, тут же зажав рот рукой. Когда он сделал особенно лихой поворот, крутанувшись на пятке и сверкнув худосочным задом, я едва не взвыла от смеха.

Бррр… Промотаю-ка дальше…

Ещё один рывок нити — и я увидела, как наш комендант известный своей непримиримостью к любым нарушениям дисциплины, тайком хлебал медовуху прямо из котелка, а после долго и безуспешно пытался привести себя в порядок, прежде чем начать дневной обход.

Чем дальше я заглядывала в прошлое Грима, тем сильнее ощущала, как истощаются мои силы. Каждое новое видение давалось с возрастающим трудом, словно я брела против течения стремительной реки, пытаясь удержать равновесие на скользких камнях.

Гераська беспокойно мяукнул, потираясь головой о моё ухо. Его крошечное тёплое тельце было единственным якорем, удерживающим меня в реальности.

Видения становились всё размытее, словно смотришь сквозь мутное стекло. Цвета блекли, превращаясь в монохромные оттенки серого и синего, а звуки доносились приглушённо, как из-под толщи воды.