Книга Хрущевка княжны Соколовской 3, страница 50 – Полина Змееяд

– Ты права, – кивнул Влад, а я покраснела, осознав, что все это время рассуждала вслух. – Но все это не отменяет моей любви к тебе. Я мог бы помочь тебе и без всяких помолвок. Конечно, пришлось бы придумывать обходные пути, чтобы тебя не заподозрили в любовной связи со мной, но поверь – делать тебя своей невестой мне было вовсе необязательно. Но я хотел, чтобы ты ею стала.

Я невольно улыбнулась, слушая его слова. Мы оба не теряли голову от любви, но это ведь не значит, что наши чувства неискренни?

Через пару дней, когда мы с сестрами окончательно освоились на новом месте, я позвонила Наталье и мы вдвоем отправились по адресу, который мне дали в галерее. Художник во время очередного разговора по телефону заверил, что с радостью примет меня и расскажет обо всех тонкостях своей работы.

«Так ли обо всех?» – думала я, разглядывая кирпичную трехэтажку, которая приютилась на окраине города как старая ворона на краю мусорного бака.

Потрепанная, облупленная, она щурилась в мир маленькими деревянными окнами, которые не мешало бы покрасить, и щетинилась высоким крыльцом, об которое я все-таки запнулась, как бы ни пыталась поднять юбку повыше.

День стоял пасмурный и холодный, но я все же предпочла бы остаться на промозглом ветру, чем дышать затхлым воздухом подъезда, который заполнил нос и рот, стоило только открыть дверь.

– Ну и помойка, – фыркнула Наталья, придержав для меня створку двери. – Я думала, что художники, которых спонсируют богатые меценаты, могут позволить себе жилье поприличнее.

Я тоже рассчитывала увидеть какой-нибудь шедевр футуризма из стекла и бетона с как минимум одной прозрачной стеной, но уж никак не старую тесную квартиру, заваленную старым хламом.

– Прошу прощения, у меня не прибрано, – сообщил субтильный высокий юноша с таким видом, что сразу становилось понятно: наводить порядок в своем доме он считает делом, недостойным творца. – Меня зовут Анатолий, рад принять столь высоких гостей в моем скромном жилище.

Шихте Анатолий Иванович, если быть точнее: его имя я мельком видела на афишах, висевших у входа в галерею, но вспомнила почему-то только сейчас. Его написали настолько мелко, что наверное далеко не каждый посетитель удосужился разглядеть. Если таковые в галерее вообще появлялись.

Все расспросы, связанные с искусством, милостиво взяла на себя Наталья. Пока она вела с Анатолием беседу, суть которой улавливалась с большим трудом, я разглядывала так называемую мастерскую.

Под нее наш юный творец выделил самую просторную комнату, которая вероятно прежде была гостиной. Здесь царил такой же творческий беспорядок, как и во всей остальной квартире: белые и уже изрисованные холсты стояли вперемежку, наспех накрытые какими-то тряпками. Некоторые «произведения искусства» выстроились в ряд вдоль стен и быть может дожидались отправки в галерею либо заинтересованных покупателей.

– Значит, вы не продаете свои картины? – уточнила Наталья.

Я поняла, что часть вопросов, которая касалась теории искусства, наконец завершена, и с облегчением прислушалась к разговору.

– Раньше не продавал, – смутился Анатолий и размашистым жестом взъерошил и без того нечесаную копну каштановых волос. – Но после того, как получил протекцию от Михаила Юрьевича, время от времени все же расстаюсь со своими полотнами за небольшое вознаграждение. Но только из уважения к нему и его заинтересованным в искусстве друзьям!