Книга Хрущевка княжны Соколовской 2, страница 24 – Полина Змееяд

Пока князь говорил, я оглядывала высокий забор и ряды деревьев, которые отделяли его особняк от других не менее уединенных и красивых загородных домов.

Когда Владислав замолчал, я обернулась. И столкнулась с напряженным выжидающим взглядом.

– Вы в самом деле боитесь моего осуждения? – невольно вырвалось у меня, когда тишина стала очень неловкой.

– Скорее вашего разочарования, – почти весело улыбнулся он.

– Напрасно, – я отвернулась, чтобы скрыть смущение. Почему-то казалось, что этот простой разговор значил для князя гораздо больше, чем я предполагала.

Хмурые тучи наконец разразились дождем, и мы поспешно вернулись в гостиную. К этому моменту Настасья – та самая работница, которая приносила мне подарок от князя – подала чай и поставила на низкий столик возле кресел тарелку с ароматным печеньем. Еще горячее, недавно из печи, рассыпчатое и посыпанное сахаром.

– У вас очень талантливая работница, – улыбнулась я князю, пробуя угощение.

Настасья смущенно улыбнулась и покосилась на Владислава. Тот кивком велел ей уйти. Княгиня, которая стояла от нас в нескольких шагах и что-то в наставительном тоне говорила девочкам, закатила глаза и показательно вздохнула.

Что не так? Разве похвала вкусной еде – не часть нормальной светской беседы?

Впрочем, я быстро выбросила эту странность из головы и даже сумела немного насладиться легкой атмосферой послеобеденной беседы. Но все же когда Тарковский наконец перешел к делу и пригласил меня в кабинет, чтобы взглянуть на книги, почувствовала облегчение. Отчего-то весь этот день меня не покидало чувство, что я совершила ошибку, но я отвлеклась от него, пока шла рядом с Тарковским по коридору на втором этаже.

Его кабинет делился на две неравные части: одна походила на гостиную, только меньших размеров, и явно предназначалась для бесед. Вторая скрывалась за дверью, но когда князь скрылся за ней, я успела заметить заваленный бумагами стол и стеллажи с книгами, расставленными настолько плотно, что их наверное оттуда уже никогда не достать.

Пока я ждала в одиночестве, неподалеку суетилась Настасья. Явно для соблюдения приличий и моего спокойствия. И весь этот фарс меня смешил: на кафедре мы с Тарковским частенько оставались только вдвоем, но никому и в голову не приходило обвинять меня или его в легкомыслии. Что же изменилось здесь?

Тишина раздражала, и я решила занять ее непринужденной беседой.

– Позволь еще раз восхититься твоими кулинарными талантами, – заговорила я, отвлекая Настасью от имитации бурной деятельности.

Работница усмехнулась и сверкнула веселым взглядом.

– Да не мои это таланты, а князя, – шепнула она, покосившись на дверь. – Летом-то он в саду пропадает или на конюшне с Вьюнком, а зимой ему делать нечего, вот и…

– Хочешь сказать, и обед и десерт – его рук дело? – я чуть воздухом не поперхнулась от таких новостей. Нет, определенно труп в клумбе был бы куда более банален по сравнению с реальностью.

– Да, почти. Я конечно у него на подхвате, но он все сам, – кивнула Настасья.

Не мужчина, а мечта: любит растения и животных, готовит хорошо… Чего же не женат тогда?

Работница тихо прыснула в кулак, и я сообразила, что сказала это вслух.

– Так и я ему говорю, мол, чего не женитесь, князь? Супруга в доме за порядком следить будет. Он и отвечает, что за порядком и сам следит, а жена нужна, чтобы любить ее. Я у него тогда спрашиваю, как же детки? Он отмахивается всегда и отвечает, что ему дети от нелюбимой женщины ни к чему. Такой вот, – под конец рассказа Настасья вздохнула. Похоже, она и в самом деле переживала за личную жизнь Владислава больше него самого.