Книга Хрущевка княжны Соколовской 2, страница 58 – Полина Змееяд

– Я могу поговорить с графом до того, как начнется расследование? – уточнила я, уже представляя, что бы такого «приятного» сказать этому старому индюку.

– Я бы сказал, вам надо с ним поговорить. После начала расследования вам будет запрещено к нему приближаться, – кивнул Ермаков.

– И еще, – снова заговорила я, когда он потянулся за тростью, намереваясь подняться. – У вас есть какие-нибудь амбициозные знакомые в налоговых ведомствах?

Петр поднял на меня удивленный взгляд и слегка склонил голову на бок, отчего стал похож на большого любопытного пса. В его взгляде, обычно хмуром, мелькнуло понимание и веселье.

– Найдется, и даже не один. Если желаете, могу назвать их имена и даже познакомить, – наконец кивнул он после короткой паузы.

Спустя несколько часов я, вооруженная диктофоном, а также именами двух амбициозных молодых налоговиков, вместе с сестрами стояла перед дверью особняка графа Панина. Нас вышла встречать его супруга – такая же худая и сухая, как сам владелец дома, пожилая женщина с отточенными до остроты бритвы манерами.

Она тут же увлекла сестер к столу с чаем, а меня учтивый слуга проводил на второй этаж – туда, где вчера беседовали два престарелых интригана. Впрочем, я и сама не слишком от них отличалась.

Проходя по просторному коридору к высоким двустворчатым дверям, ловила себя на мысли, что хоть прежде здесь не бывала, узнавала места. Каким-то образом китайская ваза на треногом столике у окна, пыльное кресло и украшения в виде бабочек на тяжелых портьерах казались знакомыми. Припомнив, что делала вчера, я осознала, что нечаянно ухватила образы этих вещей вместе с разговором, когда ветер касался их.

От этого открытия стало жутковато: насколько же могущественной силой я обладаю, и как много может человек, раскрывший ее потенциал в полной мере. Как много может Краузе? Он, кстати, вел себя довольно странно: неужели настолько мне не доверяет, что поверил в первое же голословное обвинение? Впрочем, об этом потом.

Сейчас седой старик, грозно нахмурив брови, сверлил меня недовольным взглядом. Однако так и не вышел из-за широкого стола, чтобы поприветствовать. Присмотревшись, я заметила, что зрачки его глаз бегают, как у загнанного в угол кролика, а дыхание то и дело сбивается. Панин боялся и пытался отгородиться от меня хотя бы чисто символически, с помощью мебели.

Что ж, его эмоции мне на руку.

– Добрый вечер, – я улыбнулась и, не дожидаясь приглашения, уселась не напротив графа за столом, а на низенькую софу, которая стояла у стены слева. Старик, поприветствовав меня, поднялся и отошел к окну, в итоге столешница все еще разделяла нас, но теперь мы находились чуть дальше друг от друга.

Да он не просто боится, а в панике! Так с чего же решил бросаться обвинениями в мой адрес?

– Полагаю, вы понимаете, зачем я пришла, – намекнула я, не желая впустую тратить время.

– Нет, не понимаю, – сварливо проворчал Панин, не оборачиваясь. – Я выдвинул обвинение, опасаясь за жизнь и здоровье своей работницы. Вы не имели никакого права использовать силы в пределах моего дома, да еще и во время мероприятия! Это неуважение ко мне и к гостям, и к вашему будущему мужу в конце концов! – распалялся старик.

Вот опять. Весь город кажется решил ткнуть меня носом в этот малоприглядный факт.