Книга Хрущевка княжны Соколовской 2, страница 81 – Полина Змееяд

– Давайте немного отложим этот разговор. Сейчас момент не слишком подходящий, – попросила я, скрепя сердце.

– И когда же настанет подходящий? – уточнил несколько раздраженный очередным отказом князь.

– Когда он настанет, вы сразу поймете, – представив, какой уже завтра разразится скандал, я расплылась в предвкушающей улыбке.

На следующий день весь город обсуждал неслыханные по наглости обвинения. Некая журналистка опубликовала большое интервью с графом Паниным, который во всех подробностях рассказывал одну давнюю и крайне неприятную историю, связанную с разорением семьи князя Соколовского.

Я видела, как переглядывались люди, когда заходила в киоск за свежей газетой. Слышала, как злорадно усмехаются многие, видя на первой полосе фамилию Яринского. Читала интервью старого спекулянта, слова которого перемежались с едкими комментариями Натальи, и время от времени поглядывала на дорогу, которая лентой асфальта стелилась под колеса автомобиля.

Сестры дремали на заднем сидении: солнце совсем недавно поднялось из-за холмов и превратило серый осенний пейзаж в грязно-желтый. Краузе вел автомобиль сосредоточенно и я не хотела лезть к нему с разговорами.

Привычно оглянулась, проверяя, все ли хорошо с девочками. И разумеется в очередной раз обнаружила, что все в порядке. Можно и не проверять так часто, но сегодня утром у меня особенный приступ любви к ним и желания заботиться.

Все потому, что когда Марта, выйдя утром в магазин за сливками для кофе, вернулась, она сразу подбежала ко мне и крепко обняла. Когда она объяснила Марине, что случилось, и средняя сестра присоединилась к общей радости.

– Прости, что не доверяла. Я разозлилась, и вообще… понимаю, что нашу Марго не вернуть, но и тебя приняли в род. Фактически ты тоже нам теперь сестра, – сбивчиво шептала Марта мне в волосы, пока я крепко обнимала ее ответ.

После того, как радость немного поутихла, я предложила сестрам съездить на старое кладбище, чтобы без лишних глаз и ушей почтить память их ушедшей сестры. А заодно скрыться из города на время, пока будут идти горячие обсуждения.

Разумеется, те из знатных горожан, кто поумнее или просто постарше, и так прекрасно знали, по какой причине разорился мой отец. Об этом шептались в кулуарах, и один такой разговор я слышала собственными ушами. Но пока знание передается лишь сплетней и намеком, скрытыми за складками вееров, оно ничего не значит, и формально репутация тех, кто растащил отцовский капитал, остается чистой. Однако теперь, когда один из дворян сделал фактически официальное признание, дело обстоит совсем иначе: о мошенничестве заявлено во всеуслышание. И хоть я формально не могу требовать возвращения денег семье, потому что сделки проведены якобы законно, но устроить истерику и отказаться от брака с тем, кто «растоптал честь моей семьи», вполне способна. Ведь долг мой погашен тоже по всем правилам, и не может быть повешен на меня снова.

Письмо, наполненное праведным гневом, я оставила Наталье еще в тот день, когда мы в последний раз встретились для обсуждения всех деталей плана. Оно будет опубликовано завтра. Наверняка журналистке отлично заплатили за столь интересную подборку материалов, и мысль о том, что моя маленькая интрига принесла пользу еще и подруге, согревала.