Книга А не как Лёнька!, страница 117 – Анастасия Енодина

Мы с Лёней сидели бок о бок в больничном коридоре на мягком диванчике. Сыроежкин недовольно пыхтел: не нравилось ему, видите ли, что Саша отправился провожать Иру. И ещё больше не нравилось, что инициатором этого сомнительного мероприятия была я.

Меня и саму раздирали сомнения: что-то вроде ревности неприятно кололо в груди, но при этом странным образом я была уверена, что всё сделано правильно.

— Ты что несла там про то, что «света белого не видит», «сидит там вечерами»… — передразнивая меня, возмущался Лёня, применяя совсем не те слова и выражения, которыми изъяснялась я. — Она около меня, между прочим, сидит! Она меня любит!

— И что? — спросила я, закидывая ногу на ногу и покачивая носком. — Ну любит, а толку-то? Ты-то её не любишь.

— А, может, люблю? — с вызовом спросил Лёнька, тут же уточнив: — Ну, полюбил, в смысле. Ты представляешь, какое у неё ко мне чувство, если она так…

— Да даже если ты тоже любишь: толку-то! — вновь отмахнулась я, перебив его пламенную речь. — Мы с тобой в коме, позволь напомнить. И прогнозы так себе. А вернее: нет никаких прогнозов, Лёнь! Никто не знает, очнёшься ты сегодня или никогда. А если никогда? Тогда что? Тогда Ира так и будет по тебе грустить, а Саша останется с Машей. И добрая девочка Маша будет для всех сволочью, которая изменят своему парню с Богданом. Подумай об этом и не мешай развиваться событиям!.. Без нас… — сказав это, я нервно сглотнула и продолжила, признавая неприятный, но очевидный факт: — Всё идеально складывается, Лёнь!

— Но не для нас… — пробормотал он то, что думала и я. Прям с языка снял.

Становилось грустно и какая-то безысходность стискивала горло, но при этом грусть казалась мне светлой, словно мы, наконец, что-то поняли и нашли некую истину, которая прежде ускользала у нас из-под носа.

— Да, мы в минусе, тут не поспоришь… — печально согласилась я. — Но, согласись, мы лишние в этой схеме. Как ни крути, мы не вписываемся… Я не сторонник тупых пафосных фраз, чувак, но сейчас именно тот случай: «если любишь, отпусти…»

Эта дурацкая, не правильная и нелепая фраза вдруг обрела смысл. Мы должны были собраться с духом и отпустить ребят. Или мы уже это сделали, оставшись здесь, в больнице и не отправившись за ними по ночному городу?

Лёньку понемногу отпускало: злость и обида сменялись той грустью, которая охватила меня намного раньше, чем моего друга. Теперь он отбросил всё, оставив в сухом остатке факты, которые говорили чётко и ясно, хоть и не в нашу пользу.

— Может, ты и права… Может, мы в коме именно для этого? Ну, смысл же надо найти, — он усмехнулся, а потом вздохнул так горько, что мне захотелось расплакаться. — Мы ведь теперь либо умрём, либо поправимся, но ничего этого помнить, может, и не будем… Так я понимаю наши реальные перспективы?

— Так, — кивнула я, сглотнув от подступающих слёз. — И это ещё один аргумент в пользу того, что нам надо прекратить общаться с Сашей и Ирой. Мы отпустим их, и тогда, только тогда, они смогут отпустить нас.

Мы посмотрели друг другу в глаза пристально, а потом Лёня хмыкнул:

— Если мы очнёмся, я снова буду считать тебя своей девушкой… — он по-дружески обнял меня за плечи и притянул к себе.

— Это ничего, — ответила я, устаиваясь головой на его плече. — Главное, что так не буду считать я. И, знаешь, думаю, ты прав: мы не случайно встретили всех этих людей. И, в таком случае, я нашла ответ, почему нас видел только Саша…