Книга Обещанная, страница 126 – Рина Белая

— Да, — согласилась Ориса. — В меня…

/Ор'Саар/

Я почувствовал ее еще до того, как она вошла.

Энергия — живая, неустойчивая, дрожащая от страха и любопытства — скользнула по воздуху, словно зыбкий луч света. Потом — мгновение. Резкий спад. Все исчезло.

Когда она вошла, я увидел пустоту.

Абсолютную. Чистую. Холодную. Ни страха. Ни волнения. Ни даже следа детского трепета.

Она стояла прямо, руки прижаты к бокам, подбородок чуть поднят. И в этот миг я понял — передо мной не ребенок. Передо мной тот, кто уже умеет прятать душу за щитом.

Редкий дар. Опасный дар.

— Имя? — спросил я, хотя знал, кто она.

— Аэл'Райя, — ответила она ровно. Голос — без интонаций, сухой, почти механический.

Я смотрел на нее молча, изучая.

Слишком мала, слишком юна для черной брони. И все же броня сидела на ней безупречно. Я видел тысячи воинов в этой форме, но никогда не думал, что броня Ор'Ксиаров может так гармонично смотреться на девушке.

Она держалась прямо, но не вызывающе, не с той самоуверенностью, что часто прорывается у молодых Ор'Ксиаров. В ее осанке не было вызова — только внутренняя собранность.

Лицо юное, правильное, лишенное даже тени наивности. Кожа — слишком светлая для дочери Каор'Исса, скорее характерная для земных женщин. Белые волосы выбивались из тугой косы, вспыхивая холодным серебром.

Глаза — чистый янтарь. Не просто цвет, а огонь подо льдом.

В этих глазах я увидел то, чего не ожидал встретить у четырнадцатилетнего ребенка: безмолвную решимость. Такую редко можно увидеть даже у взрослых воинов.

— Зачем ты здесь, Аэл'Райя? — спросил я.

— Я хочу, чтобы ты стал моим наставником, Ор'Саар.

Я поднял бровь.

— Зачем?

— Я хочу стать лучшим пилотом Ис'Тайра, — сказала она. — Создать свой корабль и поднять его в небо. Чтобы он стал легендой — как «Безликий Шторм» моего отца или «Теневое Пламя» Мор'Раана.

Я почувствовал, как что-то старое, почти забытое, дрогнуло внутри — то чувство, которое обычно приносят только самые дерзкие из учеников. Но я задавал вопросы не сердцем.

— Почему не пришла к отцу?

Ни один мускул на ее лице не дрогнул.

— У него хватает забот.

Ответ правильный. Но слишком ровный, слишком выверенный. Я видел за ним другое — отец отказался обучать дочь, боясь за ее жизнь.

Я смотрел на нее, не отводя взгляда.

— Обучать женщину — не лучшая идея, — произнес я наконец.

Она не дрогнула.

— Почему? Считаешь, что я слабая? Даже не проверив, на что я способна?

Я почувствовал, как энергия вокруг нее чуть дрогнула — тонкий отклик, почти вызов, который она вовремя подавила.

Вызов от женщины… это было ново.

— У тебя есть редкая возможность убедиться в обратном, — сказала она ровно.

Я непроизвольно приподнял бровь. Смелость ее слов задела.

— Острые слова, — произнес я. — Но одно дело — говорить, другое — выдержать.

— Я знаю, — ответила она. — И готова к трудностям.

Я кивнул.

— Хорошо. Но запомни: опоздаешь хотя бы на миг — выгоню. Пропустишь занятие — выгоню. Меня не волнуют причины. Свяжешь жизнь хоть с кем-нибудь — выгоню. Я не обучаю тех, кто делит внимание между небом и чем-то еще. Поняла?

На миг в ее глазах вспыхнули радость и облегчение. Теплый, живой огонь прорвался сквозь холодную оболочку.

— Поняла.

Мне пришлось приложить усилие, чтобы сдержать улыбку.

— Тогда можешь идти. Увидимся завтра на рассвете.