Книга Зачарованная, страница 31 – Лора Таласса

Чистейшая, необузданная сила вырывается из меня и катится по джунглям, исчезая где-то вдали. Чувствую удар, обрушившийся на первый разум. Наверное, это Эйслин. С каким-то извращенным наслаждением я размышляю о ее стертых воспоминаниях.

Она – первая, но это лишь начало.

По всему миру тысячи и тысячи людей хранят память о Мемноне – и моя магия пожрет эти воспоминания. Мемнон Неукротимый превратится в одного из многих безликих жестоких командующих легионами. Такие приходят и уходят, не задерживаясь в истории.

Представляю, как постепенно истираются петроглифы с его именем. Как перестраиваются буквы на папирусах и пергаменте, удаляя знания о Мемноне. Если же мой царь упоминается слишком часто, свиток просто сгорает.

По всем завоеванным им землям его имя исчезает, вымарывается из записей.

Я искореняю память о Мемноне, забираю ее у всех и вся.

Кричу: моя магия и та чуждая сущность пожирают меня. Годы моей жизни пролетают лихорадочным сном. Бьющая из меня энергия истончается, превращаясь в зыбкую струйку дыма.

Когда сердце спотыкается, последняя ниточка магии темнеет, сворачивается и возвращается ко мне.

Я должна держаться. Еще не конец. Чтобы все получилось, никто не должен помнить его.

Никто.

Даже я.

Магия наносит удар. Проникает в плоть, в сознание. Я сдавленно вскрикиваю, и мое сердце останавливается. Память стерта.

Селена

Наши дни, где-то к северу от Сан-Франциско.

Последнее воспоминание о моей предыдущей жизни бледнеет, угасая. Несколько раз моргаю и вновь вижу Мемнона. Его щеки мокры, словно он плакал, переживая прошлое, а руки на моем лице дрожат.

– Нет, – срывается с его губ короткое слово. Глаза Мемнона, опустошенные, несчастные глаза находят мои. – Нет.

В голосе его звучит надлом.

Колени Мемнона подгибаются, он роняет руки – и падает на землю.

Несколько долгих секунд я слышу лишь его тяжелое дыхание. Опустив голову, он прижимает руки к сердцу. Острый клинок боли терзает нашу связь, и я ловлю обрывки его мыслей.

…видел, как она умирала… одна… защищая меня… обессиленная… Что я наделал?

Наконец я слышу нечто среднее между всхлипом и стоном.

– Рокси, – выдыхает он, и голос его полон страдания. Он поднимает на меня взгляд – на его лице написан ужас. – Что я наделал? – повторяет он свои недавние мысли.

Бесстрастно смотрю на него сверху вниз.

– Многое, Мемнон. Слишком многое.

Он судорожно вздыхает.

– Ты умерла.

– Да.

– Ты была одна во дворце, когда они пришли… – его голос срывается, он трет глаза. – Моя мать, сестра… – Мемнон кривится и кусает губы. Мне кажется, что он вот-вот разрыдается. – Тебе пришлось пробиваться одной.

Мемнон роняет голову, прикрывает глаза рукой. Человек, который столько всего натворил и так мало чувствовал, плачет, охваченный эмоциями.

– Эйслин… ты предупреждала меня о ней. Я не слушал. Она чуть… она все разрушила. Если бы ты не… – Он судорожно вздыхает. – Если бы ты не наложила проклятье… если бы ты не отдала свою жизнь… – Голос его срывается. – Я наверняка был бы обречен на страшную участь. Но ты совершила чудо. Ты подарила нам вторую жизнь.

Я продолжаю смотреть на него. Тени на лугу Убиенной сгущаются, удлиняясь.

– Теперь я вижу все, – говорит он. – Я понимаю, что наказал ту единственную, кто пытался спасти мою несчастную жизнь. Я обращался с тобой как с врагом, я заставил тебя возненавидеть меня, я наслаждался местью. А все это время ты была моей спасительницей. – Он вскидывает лицо, его сверкающие глаза встречаются с моими. – Прости, est amage. Этого недостаточно, но прости меня. Мне так жаль.