Книга Околдованная, страница 65 – Лора Таласса

Бросаю альбомы на кровать и выбираю один, в бежевой обложке, на которой золотится вытесненное слово «Воспоминания».

Мемнон наблюдает за мной так пристально, что это нервирует. Подхожу к нему с альбомом в руке.

И чем ближе я подхожу, тем сильнее становится странное тянущее ощущение в груди. Пытаюсь не пялиться на него, потому что мне хочется впитывать каждую мелочь – его бронзовый загар, извивы татуировок, подрагивание рельефных мускулов.

Протягиваю альбом:

– Вот тебе доказательства.

Мемнон, хмурясь, смотрит на книгу в своих руках, щурится, переводит взгляд на меня, словно подозревая какой-то тщательно продуманный розыгрыш.

Неохотно открывает альбом.

И застывает, словно окаменев. Привлеченная его реакцией – черт, привлеченная им! – придвигаюсь к нему, гляжу через его плечо на фотографии. Этот альбом начинается с моего восьмого дня рождения. Тут я, мои друзья, надувной воздушный замок, который мы взяли напрокат и установили, похоже, на заднем дворе.

Я задуваю свечки на торте, открываю подарки, корчу рожи с подружками. Волосы у меня растрепаны, передние молочные зубы недавно выпали, а новые пока не выросли, а на носу – россыпь веснушек, которые с тех пор исчезли.

Не помню ни этот день, ни этот дом. Но одна из девочек – Эм… Эмили. Да, я ее помню.

Мемнон в молчании листает страницы, рассеянно протягивает руку – и поглаживает мою костяшками пальцев.

От его прикосновения у меня перехватывает дыхание – а он, кажется, ничего и не замечает. Мне нужно убрать руку. Любой здравомыслящий человек так бы и сделал.

Но я не убираю. Я позволяю своему мнимому мужу ласкать себя.

Его прикосновение такое мягкое и так не вяжется с его привычной уже жестокостью. Он отводит руку, только чтобы дотронуться до моего изображенного крупным планом лица на фотографии с чьей-то свадьбы, которую я вроде как смутно помню. Фото сделано год или два спустя после того дня рождения.

Нога Мемнона нервно подергивается, и чем больше страниц он перелистывает, тем эта дрожь сильнее.

Внезапно от отбрасывает альбом в сторону.

– Нет, – говорит он. – Нет.

Встает, ерошит густые волосы. Не могу не заметить – гребаные своевольные хитрые глазки! – как рубаха облепляет при этом его мощный торс.

– Если ты не моя Рокси, то кто ты? – спрашивает он, и в глазах его сквозит отчаяние.

Ох, ну наконец-то.

– Я Селена Бауэрс. Мои родители – Оливия и Бенджамин Бауэрс. Я родилась в…

Он трясет головой, зажимает уши:

– Нет, нет, нет. Я не верю. Не хочу верить.

– Женщина, которая предала тебя, давно умерла. Я – другая. Я родилась двадцать лет назад. Какие еще доказательства тебе нужны?

Он открывает глаза, смотрит на меня – и взгляд его застывает где-то в районе верхней части моей грудной клетки.

– Твоя кожа. Я хочу увидеть ее, est amage.

Хмурюсь.

– Я не собираюсь раздеваться.

– Не сегодня, нет, – соглашается он.

От его ответа у меня перехватывает дыхание, и магия моя возбужденно вибрирует.

Мемнон покидает кресло, медленно приближается ко мне, как будто я могу исчезнуть в любой момент.

– У тебя есть татуировки.

Воздух между нами странно гудит, хотя на самом деле это не звук. Думаю, это как-то связано с нашими магиями, но я чувствую, как этот гул скользит по моим рукам и спине, заставляя трепетать сердце.

– У Роксиланы были татуировки, – поправляю его я.