Книга Обсидиановое сердце. Механическое сердце, страница 89 – Елена Михалёва

Адептка сидела на громадной груде звериных шкур в дальнем углу чердака своей чародейской башни и распивала вино прямо из горлышка. Шкуры под ней были холодны и весьма сыры, а помещение никак не желало прогреваться, но ей было абсолютно все равно.

Вокруг прямо на полу стоял десяток разожженных масляных фонарей и пара дюжин коптящих толстых свечей на глиняных тарелочках. Они отбрасывали в полумраке кривые тени. Время едва ли приблизилось к десяти утра, но единственное окошко в крыше чердака оказалось завалено снегом, и свет туда не проникал вовсе, оттого ведьмовская лаборатория приобрела совсем уж жуткий вид.

Холодное, тихое место в отдалении от шума и гама большого замка. Сюда даже слуги не заглядывали. Не просто потому, что им запрещала хозяйка, нет – они боялись. Начали бояться сразу, как узнали о том, что творилось на чердаке высокой чародейской башни. Неведение, недосказанность и репутация ведьмовской лаборатории сделали свое дело – вызвали страх и уважение к той, что разбиралась в столь тонких и странных материях, а не просто лечила больные спины.

Многочисленные пустые птичьи клетки смотрелись зловеще. Тени скапливались в пыльных углах, густели вязкими чернилами меж закрытыми корзинами. Очерчивали громадный ящик с известью. Придавали неприятный вид горсткам костей в глиняных плошках, что стояли тут и там. Отблески свечей играли на гранях мутных бутылок с подозрительным содержимым, сверкали на лезвиях ножа и топорика, воткнутых в деревянную колоду посреди помещения. Колода играла роль окропленного кровью алтаря. Кровь была свиная, взятая с кухни, но смотрелась от этого не менее зловеще. Однако наиболее отталкивающе для непосвященного человека выглядели белые рунические формулы, покрывавшие стены и потолок чердака. Среди них красовалась распятая летучая мышь с выжженными глазницами. Словом, бесконечная череда оккультных предметов и символов, что вызывали неприятный холодок.

Увы, предназначения всех этих пугающих атрибутов, если начистоту, были весьма скучны и прозаичны. К примеру, рунические знаки служили для арифметических расчетов мощности заклятий. В бутылях настаивались припарки к весне, когда от разгулявшейся сырости в королевстве обострится подагра и язвенные болезни. Колода служила единственной рабочей поверхностью, Гвин полила ее кровью лишь для острастки. И летучую мышь, которую нашла мертвой на чердаке, повесила с той же целью, а глазницы выжгла, когда в них завелись паразиты. Но атмосфера получилась приятная, не лишенная определенного ведьмовского шарма в привычном сельском понимании.

Это была единственная комната во всем Высоком Очаге, где адептка чувствовала себя защищенной, хоть и напоминала больше башню тюремную. И вот теперь Гвин сидела на груде шкур, распивала вино и меланхолично размышляла о своей жизни, которая никак не желала входить в беззаботное русло.

Вино оказалось просто восхитительным. Его впору было подать на каком-нибудь празднике вроде именин монарха. И уж точно не употреблять в печальном одиночестве пыльного чердака. Но Гвин прикладывалась к горлышку без малейших зазрений совести, напротив, с каким-то мстительным удовольствием, что ненавистным Мейхартам вино не достанется.

Продукт брожения действовал весьма исправно, и уже спустя полчаса Гвинейн ощутила, как расслабилась, а былые тревоги окутала хмельная пелена. А еще она услышала шаги внизу, в комнате для посетителей.