Книга Шоколадница и маркиз, страница 125 – Татьяна Коростышевская

– Мы вместе наваляем, – пообещал Лазар, от демонстрации конечностей благоразумно воздержавшись: его субтильная конституция уважения не внушала.

Я сморгнула набежавшие слезы умиления – ты не одинока, Кати, у тебя есть друзья – и, подняв прислоненный к стене медный лист, накрыла им жаровню:

– К делу, господа, посвятим оставшееся до отбоя время тренировке.

И мы вчетвером отправились туда, где было больше места – в сводчатое подземелье у мусорной шахты – и до того, как туда явились первые зрители, успели повторить несколько боевых связок.

Разумеется, публика была разочарована.

– Отчего здесь так многолюдно? – громко удивлялась я. – Мы же выбрали Ониксовую башню из-за ее уединенности. Однако до отбоя осталось меньше четверти часа – продолжим завтра, господа…

Никто из моих друзей, принимавших участие в авантюре, вниз не вернулся – значит, Гонза успел предупредить Натали, а та – передать об изменении планов остальным. Великолепно. Зато Мадлен де Бофреман с женихом и свитой явилась, и, глядя на ее разочарованную мину, я испытала самое настоящее злорадство.

– Жалкий, ничтожный Брюссо, – прошипела филидка, когда квадра «вода» с ней поравнялась.

На скулах Виктора пылал румянец стыда, но шевалье светски поклонился:

– Прости, дорогая, что не оправдал твоих ожиданий.

Со своими друзьями он не задержался – ушел с нами.

А на следующий день по Заотару пошли слухи, что «великолепная четверка» распалась, Арман де Шанвер больше не считает Виктора де Брюссо своим другом. Мы узнали об этом за обедом от вездесущей кузины Жоржетт.

– Радуйся, мелкая, ты отковырнула от постамента Бофреман первый кусочек.

Голос фамильяра звучал в моей голове, сам же демон сидел в потайном кармашке форменного платья.

Меня на самом деле переполняло удовлетворение. Сразу несколько проблем разрешились почти одновременно: мы с Гонзой можем общаться мысленно, проклятый платок уничтожен, Виктор де Брюссо из врага превратился в союзника. Разумеется, полного доверия к нему у нас не было, но, как говорится, плохой мир лучше доброй ссоры.

Что же касается недоигранного представления… Простите, но оно было вполне закончено: последний акт вместил как неожиданный поворот сюжета, так и мораль или, если угодно, урок. Когда молодые люди провожали вчера меня к портшезу, Брюссо раскаялся. Он рассказал то, о чем я, впрочем, и без того догадывалась.

Да, шевалье хотел моего позора и все для него делал, вооружившись девизом: «Так не доставайся, Шоколадница, никому!» Свидание, назначенное в кладовой на галерее залы Безупречности должны были прервать самым скандальным образом. «Блистательная четверка» в подобных мистификациях поднаторела, и когда Виктор сообщил Мадлен о готовящейся встрече, остальное было делом техники. Неожиданная моя предусмотрительность со сменой локации и музыкальной шкатулкой немного спутала карты: Брюссо отправился в подвал Ониксовой башни, надеясь, что Бофреман сообразит, где его искать. Я же, в свою очередь, на чужую сообразительность не полагалась: мои друзья, смешавшиеся с публикой, в назначенное время исподволь указывали нужное направление. Но не суть.

Когда Виктор де Брюссо понял, что Гаррель морочит ему голову, принял неизбежное, как ему казалось.

– Ты удивительная женщина, Катарина, – вещал молодой человек, провожая меня к портшезу, – любая на твоем месте наслаждалась бы местью.