Книга Мастер и Воланд, страница 26 – Артур Самари

– Пишу мистический роман о дьяволе, который однажды посетил Москву.

Тема оказалась столь необычной, что у всех загорелись глаза, и сразу начались расспросы.

– Сейчас нам мистики не хватает, – сказал артист Сабянов, – может быть, прочитаешь нам отрывок?.

За столом все захлопали. Люси бросила на мужа испуганный взгляд. В ответ муж хитро подмигнул ей – мол, не стоит тревожиться. Люси решила, что муж выпил лишнего. Михаил зашел в спальню и вернулся с желтой папкой.

– Я прочитаю первую главу, – и вынул из папки исписанные листы.

С первых строк всем понравилось, и гости затаили дыхание. И когда автор закончил,все дружно аплодировали. По этому поводу Михаил пошутил:

– Вы так дружно хлопали, как на съезде партии.

Все стали смяться.

– Очень захватывающе, прямо мистика, хочется узнать дальше, – сказал писатель Сафонов, и все подержали его, – думаю, такой роман будет иметь успех.

– А кто такой Воланд, он имеет прототип? – спросил артист Сабянов.

– Разве дьявол может иметь прототип? – ответил автор. – Он сидит в каждом из нас – в ком-то больше, в ком-то меньше. И если его слишком много, тогда он начинает уже управлять человеком.

И вдруг Сабянов всех удивил:

– Этот Воланд в чем-то напоминает мне Сталина в его борьбе против религии.

В зале стало тихо, и все уставились на Булгакова, и автор, улыбаясь, в шутливом тоне возразил:

– Тебе, наверно, везде только Сталин мерещится. Должно быть, очень любишь его.

За столом разнесся смех.

– Еще у меня готова пьеса «Бег», это о белой гвардии в эмиграции.

– Все твои темы на острие, – заметил кто-то.

– После «Дней Турбиных» должны ее пропустить на сцену, – заметил художник Петров. – Сам Сталин часто приходит туда. Мне кажется, он на нашей стороне, однако его товарищи давят на него.

– Меня тоже удивляет, почему так часто генсек бывает на моей пьесе. Более десяти раз смотреть одно и то же – это же ненормально.

– Я не исключаю, что его политические взгляды изменились, и он решил дать свободу слова деятелям культуры, – задался вопросом художник Ляпин, и сразу ему возразил артист Белов:

– Усилились репрессии, правда, теперь чаще стали сажать и расстреливать своих коммунистов. В партии идет грызня, и Сталин избавляется от всех противников. Сейчас они большую опасность представляют для него, чем интеллигенция.

– Моя сестра написала мне, – сказал артист Трельман, – что в Киеве еще усилились аресты старых коммунистов и также интеллигенции – кто недоволен Сталиным.

– Разве у нас не так? – не смогла промолчать жена писателя, – у нас в университете за год арестовали двух профессоров и ряд педагогов. А почему? На собрании они осмелились критиковать политику партии. И в школах, на заводах тоже сажают людей, моего дядю – главного инженера – сослали в Сибирь. Мы рады, что еще не расстреляли, как других.

И тут Булгаков вспомнил:

– Что слышно о критике Ардмане, уже месяц, как сидит в тюрьме? Блестящий литератор, честный человек…

От такой темы всем сталогрустно, и хозяйка дома решила взбодрить:

– Давайте о чем-нибудь другом, приятном. Анна, может быть, Вы прочитаете нам новые лирические стихи?

– Сегодня я как-то не готова, можно, в другой раз, – ответила Анна Ахматова и пожала руку рядом сидящей хозяйке дома, чтобы та не обиделась.

Михаил только сейчас заметил, что весь вечер Анна молчалива и грустна, видимо, что-то случилось.