Книга Мастер и Воланд, страница 29 – Артур Самари

– Это Булгаков? Я следователь Лебедев из НКВД. Мне нужно с Вами побеседовать, зайдите ко мне в комнату 27.

– У Вас я буду через полчаса, – ответил писатель и повесил трубку.

Михаилу стало страшно, и он задумался: вернется ли он оттуда домой? Такие случаи бывают: вызвали на допрос – и человек исчез, а через год объявился в Сибири, в одном из тысяч лагерей.

Из кухни пришла Люси, и он рассказал о звонке.

– О Господи, что будем делать! Если бы можно было бежать из страны!

– Будем надеяться на лучшее. И всё же, если я не вернусь, то сразу иди к Станиславскому – у него есть связи.

И муж обнял жену, взял в руку портфель и стал по лестнице спускаться вниз.

Дул осенний прохладный ветер, небо затянуло тяжелыми облаками. Булгаков в легком коричневом пальто зашагал к центральной улице, где народу было много. У дороги он махнул рукой, остановил извозчика и назвал площадь на Лубянке. Булгаков думал лишь о том, какие вопросы может задавать следователь. Ему хотелось быть готовым, если вопросы окажутся провокационными. Михаил не заметил, как его фаэтон очутился у здания НКВД.

– Ну, вот, приехали, барин, – произнес бородатый кучер лет пятидесяти в старой темной шляпе.

Писатель спросил с улыбкой:

– Разве я похож на барина?

– Да, только Вам не хватает трости и цилиндра, как в добрые времена.

У входа в здание стояли два чекиста в военной форме. Сердце Булгакова забилось сильнее, он показал им удостоверение и зашел внутрь. В широком холле за столом сидел еще один чекист. Тот глянул на документ писателя и объяснил, где комната следователя.

Темный коридор привел его в кабинет Гершензона. Булгаков за столом увидел высокого худого чекиста, и тот указал на стул у стены. По нему было заметно, что он не пролетарского происхождения.

– Вы стали известным писателем, и нам хотелось бы знать о Ваших политических взглядах. В своем дневнике в 1924 году Вы записали (и, раскрыв книжку в синем переплете, зачитал): «Надежды белой эмиграции и внутренних контрреволюционеров на то, что история с троцкизмом и ленинизмом приведет к кровавым столкновениям или перевороту внутри партии, конечно, как я и предполагал, не оправдались. Троцкого съели, и больше ничего». Судя по этой записи, Вы сожалеете, что так случилось с Троцким?

– Таких слов нет в моем дневнике, меня мало интересуют их политические игры.

– Вы еще пишете, Вам чужд пролетариат и большевики, что по складу ума Вы ближе к интеллигенции. Не означает ли это, что Вы ненавидите Советскую власть?

– Я такое не писал, к новой власти отношусь терпимо.

– По этой причине не хотите писать о рабочем классе и крестьянстве?

– Мне интересно писать о более сложных явлениях жизни, но такие произведения рабочему человеку неинтересны, ему нужно что-то проще.

– А Вам известно, что товарищ Сталин и Каганович не оканчивали университеты?

– Об этом я не знал, – соврал писатель.

– Еще вопрос: Ваш новый роман о ком? Кто такой Воланд?

– Воланд – это Сатана, это мистика.

– А что это Вас на мистику потянуло, ведь Вы серьезные вещи пишете, даже политические?

– Хочется разнообразия, Гоголь тоже писал фантастику.

– Некоторые товарищи в Вашем новом романе нашли схожие черты с товарищем Сталиным.

– Я удивлен, у меня такой мысли не было, да и сходства нет. Внешне это другой человек.

– Да, но этот Воланд иногда говорит с акцентом, как товарищ Сталин, да и возраст совпадает.